Книги в электронном виде

Лучной Сергей / Выставка ДНК

есов. Получалось, что я был во власти бесов. Все секты, по его словам - ловушки Дьявола. Земля погрязла в безверии и грехе. Монастырь - последнее пристанище чистой жизни. Это видно по снимкам из космоса. Создается всемирная картотека, каждому выдадут карточку. Н а ней будет число зверя. Он был фанатиком, этот отец Тит. Когда-то он учился в филологическом университете. Знал литературу, по его словам, досконально. Утверждал, что все это бесовское отродье. И Пушкин. И Лермонтов. А про Байрона и не вспоминайте. Меня эти тонкости не интересовали. Я ему поверил. Он мне дал молитву, и я начал пережевывать ее, как корова жвачку. Господи, помилуй мя, господи, помилуй мя. Со всей страстностью, заложенной в моей душонке. Я чувствовал, что если не выдержу, то сойду с ума. Безумие окружало м

Льюис Клайв Стейплз / Письма баламута

Поскольку слуги Врага вот уже две тысячи лет проповедуют, что мирская суета -- одно из сильнейших и простейших искушений, казалось бы, нам трудно на этом сыграть. Но, к счастью, они совсем мало говорили об этом в последние десятилетия. В современной христианской литературе хоть и много можно найти о "маммоне" (и даже больше, чем мне хотелось бы), но очень мало предостережений о суете, выборе друзей и ценности времени. Все это твой подшефный, вероятно, назвал бы "пуританством". (Позволю себе заметить, кстати, что та окраска, которую мы придаем этому термину, принадлежит к числу наших самых весомых и ценных побед за последнее столетие. С ее помощью мы ежегодно спасаем тысячи людей от сдержанности, целомудрия и трезвенности.) Однако ра

Льюис Л. / Расторжение брака

диной белизной, рога были ослепительно синие. Я запомнил навсегда, как ржали единороги на бегу, как откидывали задние ноги и низко наклоняли головы, словно хотели рогом поразить врага. Дама завизжала во всю силу и отскочила от куста. Может быть, она кинулась к Духу, но я этого не видел. У меня потемнело в глазах, и я не узнал никогда, чем кончилась беседа. - Куда ты идешь? - спросил меня кто-то с сильным шотландским акцентом. Я остановился. Топот копыт давно умолк вдали, а я, спасаясь от единорогов, добежал до широкой долины и увидел горы, из-за которых всходило и не могло взойти солнце. Неподалеку, у покрытого вереском холмика, росли три сосны, а под ними лежали большие плоские камни. На одном из камней сидел высокий человек, почти великан, с

Маканин Владимир / Андерграунд, или Герой нашего времени

м лицо женщины, проживающей здесь. И уже чуть больше, чем женщина, мне дарят тепла обихоженные ею квадратные метры. Я их вижу. Я их (кв метры) чувствую через стены и через двери: слышу их запахи. Вбираю и узнаю. Жи- лые пахучие метры, они и составляют теперь многоликое лицо мира. Я сообразил, соотнес и подыскал сходное себе оправданиеРобъяснение: в конце концов как сторож Я вложил в эти метры заботу, личную жизнь. И стало быть, в каждой квартире (в той, в другой, в третьей) означена не только площадь (основная) на ней проживающих; то есть в каждой квартире на полу найдетсЯ и моих сколькоРто жилых метров, немного, хоть одинРдва, но моих С мной обеспеченных и мной сторожимых. (Как раньше сколькоРто каждой притаившейсЯ женщины было моей. Пусть немного.) Я называ

Максвелл Гейвин / Кольцо светлой воды

годно страдает так много ягнят и оленят. До того, как люди истребили зайцев, они были желанной добычей больших горных лисиц и этих равнинных диких кошек, и каждое утро я замечал их глубокие следы на песке у входа в норы. Но теперь зайцев нет, а ягнята всё ещё бывают по сезону, и там, где в сумерках был хороший ягнёнок, поутру остаются лишь обглоданные кости и кусок шкурки, похожий на окровавленный тампон в хирургической палате. Затем с морских скал появляются вороны, хохлатые вороны и вездесущие гиены в серых мантиях, и к вечеру не остаётся ничего из того, что долгие месяцы покоилось в чреве самки, кроме белого скелета и обрывков мягкой замызганной шкурки по размеру не больше носового платка. Среди млекопитающих, после диких кошек, наибольшее удивление у моих гостей с юга вы

Максвелл Гейвин / Лети к своим братьям, ворон

полный щупалец осьминога и крабов. Время от времени она брала щипцы и клала что-то новенькое на противень перед собой. Решётка, на которую она клала их, с трех сторон была огорожена стеклом, как виварий, и я задумался, к чему бы это. Затем я вдруг увидел, что ноги ближайшего ко мне краба на решётке шевелятся, что единственно неподвижными на всей этой поверхности были щупальца осьминога. Несколько минут спустя я понял, что крабов зажаривают живыми на очень, очень малом огне. Те, которых я видел, были на поздних стадиях приготовления, они лежали на спине с тлеющими углями под ними и могли выразить протест своей угасающей жизни только таким образом.После долгого времени всё движение прекращалось, девочка проверяла их и давала сигнал официанту. Тот приносил поднос, и она щипцами пе

Малерба Луиджи / Змея

уже едва тянул. Аккумулятор сел, говорила Мириам. Но мотор же новый, почти новый. Может, аккумулятор сам по себе подзарядится. Мимо проехало такси. Мириам сделала знак рукой, и таксист подрулил к нам. Если ты не возражаешь, я вернусь домой, сказала она. Мотор глох после каждых трех оборотов. Возражаю, но что поделаешь, езжай. Мириам села в такси и уехала по петляющей дороге. Не дожидаясь появления подметальщиков, я запер машину и пошел пешком. Пошел - не точно сказано, ибо мне казалось, что я лечу. Смотри, не доверяйся ощущениям, не впадай в самообман, говорил я себе. Но был ли это действительно обман чувств? Почему же я тогда пересек большую лужу перед памятником Гарибальди, не замочив ботинок? И почему я чувствовал, что меня сильно т

Мамлеев Юрий / Крылья ужаса

мерти понимает меня... Он ведь и не кот, может быть, уже... Господи, как мне все надоело, надоело, а больше всего моя боль и моя смерть!! ... И Леонид повесил трубку. Люда подумала: завтра же приду к нему. И она пришла. Первое что она увидела в комнате Лени - это толстуна-соседа Ваню, делающего перед Леней, который сидел на табурете, активную гимнастику. Ваня был трезв, в одной майке и трусиках, и лихо стоял на руках, задирая ноги вверх, к потолку. Леня тупо смотрел на него. При виде Люды он перевернулся, встал на ноги, и с блаженной улыбкой, с распростертыми объятиями, приветствовал ее, как свою сестру. Таким веселым и отключенно-отчаянным Люда еще его не видела, и кроме того, она почувствовала, что в Ване появилось какое-то новое качество.

Мамлеев Юрий / Московский гамбит

й, которые тоже не очень спешили: кто в магазин, кто по работе, кто - в кусты. Какой-то здоровый мужик ошеломил их своим видом. Где-то из окна лилась песня, там в чем-то признавались у дерева, там уходили в себя... Наконец, свернули в переулок, в сторону, где виднелись загадочные своей простотою деревянные двухэтажные домики - и открылась маленькая пивнушка на зеленой лужайке. На пеньке перед ней уже поджидал Валя Муромцев - без портфеля, без телефонной книжки, гол как сокол. Был он полноват, холен, но сейчас почему-то весь в грязи: относительно. Чувства его были растерзаны, но улучшились при виде друзей. - А не позвонить ли нам Светланочке Волгиной? - сразу предложил он. - Светланочке Волгиной? - ошеломленно спросил Олег. - Да. Она л

Мамлеев Юрий / Шутуны

л и осторожно, но механически прибрал постель. Потом скрылся в глубине, в подполье. Через тридцать мерных минут открылись половицы в коридоре, на Клавиной половине дома. Федор пробрался по закуткам к двери сестры и постучал. Заспанная, в пятнах от снов, Клава открыла. - Покойница, Лидынька, покойница ужо, - пробормотал Федор, мутно оглядывая Клаву. Он был весь еще охвачен прошедшим наслаждением, которое сплелось в нем внутри с застывшим столбом смерти. Клава тихо взвизгнула. - Уйду я, сестренка, - ощупывая ее, как во сне, продолжал Федор, - в лесу поживу дня два... В том месте... Знаешь... Лидинька почти сама умерла... Нигде на горле следов нет... Я только сердце чуть придавил... Я думал все потяжельше будет... А она сама бы, наверно

Манро Г.Х. / Рассказы

о зданиям фермы. Двор фермы вызывал в ее мыслях сцены радостной суматохи с маслобойками, цепами, смеющимися доярками и табунами лошадей, пьющих воду по колена в воде прудов с плавающими утками. Когда она ходила по скудным серым строениям фермы поместья Йессни, ее первым впечатлением было сокрушительное безмолвие и заброшенность, словно ей случилось быть в некоей одинокой опустевшей усадьбе, давным давно отданной совам и паукам; потом появилось ощущение тайной бдительной враждебности, та же тень невидимых вещей, которые кажутся таящимися в засаде в лесных гребнях и кустах. Из-за тяжелых дверей и разбитых окон доносился беспокойный топот копыт или скрежет цепи недоуздка, а временами - заглушенное мычание какого-то животного в стойле. Из дал

Мариенгоф Анатолий / Бессмертная трилогия

Есенин крепко пожал ему руку и поблагодарил за широту и великодушие. Перед Рождеством была третья встреча. Он поймал нас на улице. Мы шли зеленые, злые - третьи сутки питались мукой, разведенной в холодной воде и слегка подсахаренной. Клейстер замазывал глотку, ложился комом в желудке, а голода не утолял. Крепко держа обоих нас за пуговицы, он говорил: - Ребята, я уже решил: мне не надо ваших прибылей. Возьмите себе ваши двадцать четыре, а я возьму себе свои двенадцать... Что?.. По рукам?.. И мы ударили своими холодными ладонями по его теплой. О последней встрече не хотел и вспоминать... Стоял теплый мартовский день. Болтая ногами, мы тряслись на ломовой телеге, переправляя из типографии в Центропечать пять тысяч экземпляров новой к