Женщина-водитель собралась, было, обидеться, что ей подсунули для
разговора
безобразную Эльзу, но, зацепившись языком за собеседницу, провалилась в женскую
болтовню. Сурков краем уха улавливал, как дамы обсуждали житейские проблемы, но
потихоньку был сморен налетевшим обеденным сном. Напряжение последних дней дало
о себе
знать, и Суркову снился математический кошмар: он складывал цифры, подбивал
индексы и
проводил камеральные расчеты, но, как и положено, в кошмаре что-то не
складывалось, и
Сурков вновь приступал к пересчету. Проснулся он от головной боли, но вызванной
не
кошмаром, а прямым воздействием переднего сидения, которое больно ударило в
верхнюю
часть туловища.
- Куда же ты прешь, скотина? - кричала женщина за рулем. - Здесь
сороковник висит в
самом начале улицы.
- Сама дура, - приветствовал даму нарушитель.
- Что случилось? - спросил Сурков.
- Да этот... козел, - сделала характерный жест женщина, - подрезал.
Только теперь Сурков заметил острую складку металла на капоте машины.
- Это надолго? - спросил он Эльзу.
- Скорее всего, да.
- Я пройдусь, - Сурков выбрался на проезжую часть и наклонился к окну.
- Эльза, дай
закурить.
Эльза протянула новую купюру достоинством в пятьдесят рублей, такую новую,
что
казалось, будто ее только что отпечатали.
- О. Да ты богатенький Буратино, - сказал Сурков.
- Я богатенькая Мальвина, а Буратино - это ты, а с Пьеро тебя
знакомить не надо.
Сурков задумчиво сунул полтинник в карман и побрел вдоль улицы, рассуждая,
что на
"Мальвину" Эльза не похожа, он - на Буратино, а Людмирский, конечно, нытик, но
пока еще
стихи не пишет.
Он вошел в ближайший гастроном и, протянув деньги, ткнул пальцем в
витрину.
- Дайте мельче, - раздался колючий голос из окошка.
- Хм, - изумился Сурков. - Да мельче не бывает.
- У меня тоже сдачи нет.
- Ну, давайте две пачки.
- Ещ |