оть ухо, если ты все еще этого хочешь. Мы сходим с тобой в салон,
либо отец, либо я.
Никто повернул голову, чтобы мать не, заметила две маленькие дырочки у
него в левом ухе, которые он проколол
себе сам как-то в школе чертежной кнопкой и продезинфицировал водкой. В
ювелирном салоне на бульваре прокалывали
уши всем желающим, но "детям до восемнадцати" - только с разрешения родителей, и
уж тем более - мальчикам во всем
черном, которые выглядят младше своих пятнадцати и подделывают подписи на
записках якобы от родителей. И
неудивительно, что отец так распсиховался. Это было уже предельное унижение: сын
хочет носить сережки!
- Подожди-ка. А это еще что за хрень? - Отец в два шага пересек комнату и
выудил из-под стола бутылку "Johnnie
Walker". Последние нити оборванной паутины мягко прошелестели по лицу Никто и
растворились в воздухе. По комнате
разлился призрачный запах ладана. - Молодой человек, я бы хотел, чтобы вы
объяснились...
- Подожди, Роджер. - Мать излучала доброжелательность и духовную
цельность. - Джейсон совсем неплохой
ребенок. Если он пьет, это наш недосмотр. Мы должны посвящать больше времени...
- Ага, уже разбежался. - Никто подумал, что в последнее время отец ему
более симпатичен, чем мать. Не то чтобы
он так уж сильно любил их обоих, но отец все-таки раздражал его меньше. - И
Джейсон уже не ребенок. Ему пятнадцать, и
он связался с какими-то панками, которые научили его выпивать и бог знает чему
еще. Он красит волосы черной краской,
которая пачкает наволочки, а заодно и мои рубашки при стирке. И еще он курит.
"Lucky Strikes". - Отец аж скривился от
отвращения. Никто взглянул на пачку "Vantages", которая торчала из папиного
нагрудного кармана. - Он не носит одежду,
которую мы ему покупаем, а если и носит, то предварительно изорвав ее в клочья.
А теперь он еще и ворует у нас спиртное.
Надо что-то МЕНЯТЬ, иначе...
- Роджер. Мы это обсудим наедине. Ты не волнуй |