а Бабушка выступает болельщицей. Ей уже
сто тысяч лет, но она хочет выглядеть на девяносто тысяч без гака. Очень
кокетливая и бодрая старушенция.
- К нам в палату положили еще двоих "экспертизников", и кисловроту
стало маловато.
- Кто это "экспертизники"?
- Это, детка, те, кто не желает идти в армию. Они изображают из себя
придурков и их берут сюда на проверку.
Племя это младое, но, увы, знакомое. Мат, марки мотоциклов, гогот и
треп о том, кто и как когда-то успешно нагадил в людном
месте...Чудо-богатыри! Ну, да фиг с ними. На волюшку хочется!
- Как тебя хоть лечат?
- Колеса вкатывают. Уж если я после этих долбеток не закричу
"кукареку", то пропадай моя телега, режь последний огурец! Прыскают
витамины, еще гоняют на циркулярный душ, хвойные ванны. Когда засыпаю -
вижу широкую лопату, которая врезается в сугроб с вкусным хрустом, будто
арбуз режешь. И молодой снег арбузом пахнет.
- И отчего у тебя такие видения?
- За окошком моей палаты - сказка. Стоят огромные ели, припорошенные
снегом, вчера на них прыгали три снегиря с красными грудками. Я сел было
писать. Некоторые больные увидели это и стали рваться с откровениями:
напиши с меня роман или опиши, что на обед дали гречневую кашу с килькой в
томате. Надоели. Я вызвался разгребать снег перед корпусом. И своей лопаты
я не отдам никому, хоть он дерись! Потом я пошел за ведром для песка в
подвал, который Закрыт на Замок, который не Запирается. У порога
стр-р-ашного подвала сидела огромная крыса и смотрела на меня с
любопытством. "Брысь!"- сказал я ей.
Я расхохоталась.
- Я не знаю, каким криком прогоняют крыс. Ведь если сказать ей "крысь",
то я могу обидеть польский народ, у которого всех Кристин ласкательно
зовут Крысями. "Брысь!" - сказал я. Она обиженно взмахнула длинным розовым
хвостом и неторопливо ушла прочь.
- Надо же, я бы вперед крысы убежала!
- Секрет такого неадекватного, я бы сказал, крысоповедения, открыл м |