За сценой возник экран и на нем сначала появился мужчина. Голубые глаза,
аккуратная бородка, комбинезон, который обычно надевают под скафандр. Потом
женщина. Она закрывалась куском ткани и смотрела прямо в объектив.
Широкоскулое лицо и рыжие волосы, заплетенные в косу. Больше ничего заметить
не удалось - снова возник гуманоид-оратор, продолжавший речь с еще большим
жаром.
- Это все? Больше нет изображений?
- Нет. Их убила зложизнь. Теперь они уже не думают, что существуют.
Тон оператора, сначала торжественно-истеричный, стал более спокойным,
даже поучающим. Возле него появилось объемное изображение картосхемы со
звездами и планетами. Оратор что-то показывал на схеме. Марии почудилось,
что в речи его слышны нотки триумфа. Он явно хвастал количеством звезд и
планет на карте.
Хемпфил не заметил, как подошел к сцене совсем близко. Марии не
понравилась игра отражений на его лице.
Доброжизнь внимательно наблюдал за маскарадом на сцене, наверное, в
тысячный раз. Трудно было угадать, какие мысли скрывались под маской
человека, никогда не видевшего других живых людей, у которых он мог бы
научиться мимике.
Повинуясь какому-то импульсу, она взяла его за руку.
- Доброжизнь, Хемпфил и я живые, как и ты. Ты поможешь нам остаться в
живых? Тогда в будущем мы тоже будем тебе помогать.
Мария вдруг представила картину: спасенный Доброжизнь трясется от страха
в окружении людей, то есть зложизни.
- Хорошо. Плохо.
Он снял перчатку, сжал ее ладонь. Он покачивался вперед-назад, как будто
она его притягивала и отталкивала одновременно. Ей хотелось закричать,
броситься на бездушный металл стены, царапать и рвать, - за все, что эта
машина сделала с ним.
- Все! Они у нас вот здесь! - Хемпфил сжал кулак. Он вернулся от сцены,
где продолжался бесплотный трехмерный фильм.
- Видишь? Это звездная карта их завоеваний. Все звезды, планеты, даже
астеро |