Петровну и добрейшего Мирошниченко. Чтобы вызвать мать из палаты, ей
издалека делали знаки. Ваня лежал так, что не мог никого увидеть ни через
стекло двери, ни в окно, но всегда _чувствовал_, если кто-то был
поблизости. Он говорил матери, когда она, увлекшись книгой, не видела:
- Валя... пришли... Тебя зовут... - и начинал грязно ругаться.
Мать смотрела в застекленную дверь, в окно и в самом деле замечала
кого-нибудь из медсестер или санитарок, делавших ей издалека знаки.
Когда же кто-то входил, он сразу резко возбуждался, начинал ругаться
яростно, а потом - летел...
Ей запомнился такой случай. Вошли - входили со скрываемым страхом -
Костиков, Мирошниченко, Екатерина Петровна, а с ними, как потом
выяснилось, - гипнотизер (видно, испробовав все медикаменты, которые могли
достать, решили обратиться к такому средству). Гипнотизер остановился у
двери и сразу начал делать руками какие-то пассы, но только лишь Ваня, как
всегда сильно возбудившийся, посмотрел на него пристально - побледнел и
выскочил в коридор. В ту же секунду, под исступленные ругательства, его
примеру последовали остальные, а Ваня потом, как всегда... полетел...
Мать говорила, что было ему года двадцать два - двадцать три, был он по
виду скорее сельским, чем городским, образован был мало. Черноволосый,
глаза черные, жгучие, смотрел пристально, напряженно. Все его панически
боялись, странно боялись, безусловно выполняя его требования и прихоти.
Он, например, а время было голодное, требовал на обед то-то и то-то, и ни
разу не было, чтобы его требования не исполнили.
Мать его не боялась совершенно, она говорила, что ей это даже не
приходило в голову; ее он слушался во всем.
Летал Ваня только тогда, когда бывал сильно возбужден. Полет всегда
являлся завершением стремительно нарастающего возбуждения. Тело его, по
словам матери, все сильнее напрягалось - он постоянно лежал на спине,
|