ку от ее людей не больше, чем от мертвых; она
открыла огонь, поливая свинцом темноту, целясь в том направлении, откуда
появилось голубовато-белое пламя.
Вспышка этого света взметнулась вновь как раз в тот момент, когда она
поскользнулась и стала падать. Белый огонь и палящий жар обожгли ей плечо,
автомат полетел в одну сторону, она - в другую.
Почва вырвалась из-под ног, и она покатилась вниз по склону снежного
наноса; окружающее бешено завертелось перед глазами - снежная метель
смешалась с холодом, темнотой и светом, горячими оранжевыми вспышками
автоматных очередей и холодным белым выстрелом оружия врага. Наконец она
больно ударилась об отполированный ветром лед, воздух с шумом вырвался из ее
легких. Ее тут же с головой засыпал сорвавшийся следом за ней снег, он
полностью залепил одно стекло защитных очков, через второе она почти ничего
не видела.
Лигачева была ошеломлена, оглушена ударом о лед, болью раны в плече,
жестоким холодом, проникавшим за ворот толстой шинели где-то возле затылка и
устремлявшимся вниз по спине. Какое-то время она лежала, не в состоянии ни
мыслить, ни двигаться, но слышала, что шум неистового сражения вокруг нее
стихает. Наконец единственным звуком осталось завывание ветра, сквозь
залепленные снегом очки больше не проникали отсветы вспышек выстрелов, но
краем глаза она видела трактор - он догорал, словно костер на ветру, больше
не было ни взрывов, ни выбросов искр. Огонь окрашивал ледяной ландшафт в
адские оранжево-красные тона, позволяя видеть достаточно далеко.
В поле ее зрения был только один солдат, лежавший ничком на льду
неподалеку от прицепного вагончика, - она не могла понять, жив он или погиб.
Не притворяется ли мертвым, чтобы обмануть врага? Возможно.
Большинство людей погибли, она знает. Но все ли? Смог ли кто-то найти
укрытие? Может быть, кто-нибудь затаился и ждет, надеясь на чудо?
Никакого чуда быть |