утро
поднимался над рекой, протекавшей под окнами их спальни. Первые двенадцать
ночей после рождения их дочери Сильвана вынуждена была проводить в
одиночестве. ("Тебе надо отдохнуть после всего", - говаривал Артур.) На
тринадцатую ночь Сильване пришло в голову, что Артур, возможно, дарит
предназначенные ей восхитительные ласки другой женщине. Она попыталась было
заговорить с ним на эту тему, но вместо этого ее ждало открытие: когда Артур
не имел желания разговаривать о чем-либо, разговора не получалось. Его
работа в "Нэксус Майнинг Интернешнл" (компания была основана его прадедом)
была оправданием для всех отлучек из дома. Если Сильвана решалась позвонить
в его офис в "Нэксус Тауэр", ей всегда отвечали, что ее муж находится либо в
пути с завода, либо в пути на завод. Если Артур отправлялся в командировки в
представительства "Нэксуса" в Нью-Йорке или в Торонто, его невозможно было
поймать целыми днями, а по возвращении вечером с работы в отель он отдавал
распоряжение, чтобы его не беспокоили звонками.
И хотя Артур не утруждался уже скрывать потерю своего интереса к жене
перед ней самой, он тщательно скрывал это перед Питтсбургом. Никто и никогда
не видел его с другой женщиной, он часто появлялся с Сильваной в обществе
(настаивая при этом на том, чтобы жена соответствующе наряжалась). Однако от
любопытных глаз не могло скрыться то обстоятельство, что супруги Грэхемы
что-то уж очень редко переговаривались между собой, сидя в своей малинового
цвета ложе в Хейнц-Холле в ожидании Питтсбургского симфонического оркестра
или Питтсбургской Балетной труппы.
К тому времени Сильвана уже окончательно поняла, что не сможет говорить с
мужем о себе и об их взаимоотношениях, слова не придут к ней. Поначалу она
боялась спрашивать Артура о горькой правде, а теперь она боялась услышать ее
от него. Ее страшила мысль о том, что однажды Артур разведется с ней. Она
боялась проснуться в одно прекрасное |