разбоя, - зло произнес Брант. - Труды многих
десятилетий погибли за считанные часы. Этому нет никакого разумного
оправдания. Даже Президент выразил сожаление о допущенных жестокостях.
Брант открыл массивную резную дверь из кипариса. От изящного полукруглого
окна над ней остались одни осколки. Мебель, шторы, картины - все было
исполосовано штыками. Ковры пропитались конской мочой и навозом. Прежде чем
сжечь амбары, конюшни и склады, оттуда вывезли, конфисковав, всю провизию и
прочие припасы. Брант обо всем этом знал из писем, написанных матерью
незадолго до смерти, и из ее дневника, спрятанного ею в мансарде.
- Добро пожаловать в Грей Оукс! - с грустной усмешкой объявил он,
поклонившись гостям и с тоской оглядывая изуродованный холл. - Можете сами
выбрать себе спальни по вкусу. Сожалею, что возможности для проявления
гостеприимства у меня ограничены. Думаю, вы понимаете почему.
Гарнет вошла в некогда изысканно обставленную комнату для рисования,
теперь засыпанную обломками. Портреты предков были превращены в мишени для
метания ножей. Одной картине в резной золоченой раме особенно досталось. На
обрывках холста Гарнет разглядела красивую темноволосую леди, сидящую на
диванчике, обитом сатином цвета слоновой кости, с двумя мальчиками на
коленях. Девушка задумчиво рассматривала картину, когда вдруг почувствовала
на себе чей-то взгляд. Обернувшись, она увидела Бранта, прислонившегося к
косяку и скрестившего руки на груди.
- Это ваша мама? - спросила она тихо. Он кивнул:
- И два ее сына. Этот портрет являлся гордостью отца. Слава Богу, ему не
довелось увидеть того, что здесь произошло.
Сердце Гарнет вдруг сжалось от острого приступа жалости к Бранту Стилу.
- А почему бы вам немедленно не убрать этот портрет? Вам ведь наверняка
очень больно видеть его в таком состоянии.
- Боль но не всегда можно устранить вместе с тем, что ее вызывает, -
загадочн |