ики это признавали. В-четвертых, он был добр и всей своей охотничьей
добычей всегда делился с другими ненцами. В-пятых...
Впрочем, к чему перечислять знания и способности Санко Хатанзея, если
самая красивая девушка острова, смелая и веселая Нанук, дочь Филиппа Валея,
уже давно любила его? К чему много и хорошо говорить о молодом ненце, если с
ним не гнушались советоваться по самым разным вопросам умудренные жизнью
старики? Не нужно долго рассказывать об охотничьих достоинствах Санко, если
мы знаем, что он один выходит на белого медведя и на его счету уже три
десятка этих громадных полярных зверей.
Жители острова Нового уважали русского художника Григорьева, а он,
уезжая, говорил при всех ненцах:
- Ты, Санко, будешь президентом вашего острова! У тебя светлая голова,
доброе сердце и золотые руки. Ты должен помочь своему народу, Санко
Хатанзей!
Ненцы не знали слова "президент" и смеялись над ним. Но они соглашались с
Григорьевым быть Санко Хатанзею большим ненцем, быть старшиной!
Сейчас Санко сидел возле своего чума и чинил поломанную вчера нарту.
Теперь он думал только о приезде Григорьева. Он приготовил для художника
много подарков - шкуру белого медведя, несколько голубых песцов на выбор,
картины и рисунки.
У Санко уже нет ни красок, ни карандашей. Русские промышленники и купцы с
Большой земли побывали в прошлом году на острове, но они привезли только три
ружья, спирт, чай да кое-какие продукты. А Санко нужны краски, карандаши и
бумага. Все, что оставил ему Григорьев, он израсходовал. О, скорее бы
приехал Григорьев!
Санко поет длинную, бесконечную песню. Он поет так, как обычно поют все
ненцы. Он поет о том, как встретит русского художника, как они опять поедут
по острову, будут выслеживать зверей, ставить капканы и ловушки на песцов,
охотиться на гусей и, конечно, рисовать. Санко облюбовал высокую сопку,
которая скоро разукрасится маленькими н |