ики это признавали. В-четвертых, он был добр  и  всей  своей  охотничьей
добычей всегда делился с другими ненцами. В-пятых...
   Впрочем, к чему перечислять знания и  способности  Санко  Хатанзея,  если
самая красивая девушка острова, смелая и веселая Нанук, дочь Филиппа  Валея,
уже давно любила его? К чему много и хорошо говорить о молодом ненце, если с
ним не гнушались советоваться по самым  разным  вопросам  умудренные  жизнью
старики? Не нужно долго рассказывать об охотничьих достоинствах Санко,  если
мы знаем, что он один выходит на белого медведя  и  на  его  счету  уже  три
десятка этих громадных полярных зверей.
   Жители острова  Нового  уважали  русского  художника  Григорьева,  а  он,
уезжая, говорил при всех ненцах:
   - Ты, Санко, будешь президентом вашего острова! У  тебя  светлая  голова,
доброе сердце  и  золотые  руки.  Ты  должен  помочь  своему  народу,  Санко
Хатанзей!
   Ненцы не знали слова "президент" и смеялись над ним. Но они соглашались с
Григорьевым быть Санко Хатанзею большим ненцем, быть старшиной!
   Сейчас Санко сидел возле своего чума  и  чинил  поломанную  вчера  нарту.
Теперь он думал только о приезде Григорьева.  Он  приготовил  для  художника
много подарков - шкуру белого медведя, несколько голубых  песцов  на  выбор,
картины и рисунки.
   У Санко уже нет ни красок, ни карандашей. Русские промышленники и купцы с
Большой земли побывали в прошлом году на острове, но они привезли только три
ружья, спирт, чай да кое-какие продукты. А Санко нужны краски,  карандаши  и
бумага. Все, что оставил  ему  Григорьев,  он  израсходовал.  О,  скорее  бы
приехал Григорьев!
   Санко поет длинную, бесконечную песню. Он поет так, как обычно  поют  все
ненцы. Он поет о том, как встретит русского художника, как они опять  поедут
по острову, будут выслеживать зверей, ставить капканы и ловушки  на  песцов,
охотиться на гусей и, конечно,  рисовать.  Санко  облюбовал  высокую  сопку,
которая  скоро  разукрасится  маленькими  н  |