поездке, слово Марбург не сходило у меня с
языка. Упоминание о городе в глава о Реформации имелось в каждом учебнике
для средней школы. Книжечка о Елизавете Венгерской, погребенной в нем в
начале XIII века, была "Посредником" издана даже для детей. Любая биография
Джордано Бруно в числе городов, где он читал на роковом пути из Лондона на
родину, называла и Марбург. Между тем, как это ни маловероятно, я ни разу в
Москве не догадался о тождестве, существовавшем между Марбургом этих
упоминаний и тем, ради которого я грыз таблицы производных и дифференциалов
и с Мак-Лоррена перескакивал на Максвелла, окончательно мне недоступного.
Надо было, подхватя чемодан, пройти мимо рыцарской гостиницы и старой
почтовой станции, чтобы оно встало передо мной впервые.
Я стоял, заломя голову и задыхаясь. Надо мной высился
головокружительный откос, на котором тремя ярусами стояли каменные макеты
университета, ратуши и восьмисотлетнего замка. С десятого шага я перестал
понимать, где нахожусь. Я вспомнил, что связь с остальным миром забыл в
вагоне и ее теперь вместе с крюками, сетками и пепельницами назад не
воротишь. Над башенными часами праздно стояли облака. Место казалось им
знакомым. Но и они ничего не объясняли. Было видно, что, как сторожа этого
гнезда, они никуда отсюда не отлучаются. Царила полуденная тишина. Она
сносилась с тишиной простершейся внизу равнины. Обе как бы подводили итог
моему обалденью. Верхняя пересылалась с нижней томительными веяниями сирени.
Выжидательно чирикали птицы. Я почти не замечал людей. Неподвижные очертанья
кровель любопытствовали, чем все это кончится.
Улицы готическими карлицами лепились по крутизнам. Они располагались
друг под другом и своими подвалами смотрели на чердаки соседних. Их теснины
были заставлены чудесами коробчатого зодчества. Расширяющиеся кверху этажи
лежали на выпущенных бревнах и, почти соприкасаясь к |