"Цирцеи". Прежде моя энергетическая установка работала на уране и плутонии, но
это сырье имеет плохую репутацию еще с медиевальных времен, так как применялось
для начинки бомб. Теперь мне установили ториевый реактор на медленных
нейтронах, которым я, если не считать небольших переделок, пользуюсь до сего
времени.
В этом месте аркон Жоффрей перебил меня, шевельнув рукой. Ему хотелось
знать, почему ториевый реактор предпочтительней уранового. Я пояснил, что уран
с давних лет сделался синонимом атомной угрозы и до сих пор человек реагирует
на негр как на смертельную опасность. Вероятно, это стало безусловным
подсознательным рефлексом; мне доводилось посещать миры, где корабль с урановым
реактором воспринимался как источник потенциальной агрессии. Отчасти это верно,
если вспомнить капитана Фила Регоса и Землю Лета.
Жоффрей кивнул и перекрестился.
- Да, мне доводилось читать об этом... Жуткая история! Но правитель того
мира узурпировал власть и творил неправедные дела, так что Регос явился
карающей десницей Господней - такой же, как рухнувшая на нас комета.
Я обнаружил, что согласен с этим утверждением, хотя мы с арконом исходили
из совершенно разных предпосылок. Но он еще не кончил:
- Если вернуться к ядерной войне... Это, должно быть, нечто ужасное! Более
ужасное, чем падение Молота! Ибо Молот олицетворял волеизъявление Творца, тогда
как войны меж людьми, без сомнения, спровоцированы дьяволом! - Тут Жоффрей с
подозрением уставился на меня и молвил: - Вам не приходилось принимать в них
участие, капитан Френч?
Хоть я убежденный атеист, меня тоже потянуло перекреститься.
- Господь миловал, почтенный аркон! Но спустя тридцать лет после атомной
войны на Бруннер-шабне я был там, видел все последствия и помогал заново
колонизировать планету. Там не осталось людей и ни единой живой твари... Все
пришлось восстанавливать заново - почву, растительность, |