иотская, но делать было нечего. Я
подбежал к барьеру и зашипел: "Триста рублей дайте, быстро!" Родственни-
ки заметались, но не подвели. Незаметно зажав деньги в кулаке, я уже
направился к покрытому веснушками зевающему парню, но передо мной не-
весть откуда возник усатый гражданин в сером костюме. "Пройдемте, това-
рищ, со мной", - сказал он. Делать было нечего. Я был заведен в не-
большую комнату и раздет догола. Кроме трехсот рублей ничего компромети-
рующего у меня обнаружено не было и под общее разочарование присутствую-
щих меня отпустили, деньги, правда, конфисковав.
Судьба чемоданов продолжала меня мучать и, выйдя из роковой комнаты,
я подошел к грузчику. Тот спрятал голову в плечи и глухо сказал: "Отойди
от меня, паря, я все видел. Да погрузил я твои чемоданы, мне светиться
ни к чему, отойди быстрее!".
- Папа, ну где же ты был, когда же дадут конфетки, - хныкал сын. - Я
хочу спать!
В пустынных коридорах ночного Шереметьева постепенно накапливалась
толпа отъезжающих. Очередей было две. Одна из них улетала в Америку на
огромном, специально зафрахтованном с этой целью Боинге, который уже
призывно светился огнями на взлетном поле. Вторая ждала самолет Аэрофло-
та, который должен был отвезти нас в Будапешт, где нам предстояла еще
одна пересадка на рейс израильской компании "Эл-Аль".
Внешне две толпы ничем не отличались. Правда, очередь отъезжающих в
Америку чувствовала некоторое внутреннее превосходство перед будущими
жителями Ближнего Востока. У тех даже не было паспортов, заранее отоб-
ранных заботливыми сотрудниками УВИРа. Сбившиеся в кучу, они с некоторой
завистью и любопытством поглядывали на внешне неотличимых от них будущих
жителей Америки, ожидающих щедрой поддержки правительства и самого пре-
зидента Соединенных Штатов. Те, в свою очередь, немного свысока погляды-
вали на неуверенных будущих подданных молодой ближневосточной демокра-
тии.
Все отбывающие на Ближний Восто |