шал я, послушал - начисто прочь всякая охота соваться в это болото.
Да пошли они все. В конце концов, пишу я для себя, это меня там на семи-
наре просто заведи: печататься да печататься, чего, мол, ты ломаешься,
как девочка, пора продаваться... Девочка! Оказались мы там, как старые
проститутки, - никому не нужны. Один даже взятку дать пытался, от него
так шарахнулись! А он-то просто ведь с отчаяния, понимаете? Ну, глупость
сделал, попер напролом. Так ему теперь там хоть вовсе не появляйся. Да и
я не собираюсь. Для себя пишу ведь...
Последняя фраза прозвучала фальшиво. Ох, парни, парни... никто не
спишет для себя. Неопубликованное произведение - нерожденный младенец.
Если он не появится на свет, "родительница" помереть может. Сколько
угодно...
А все эти декларации - "пишу для себя" - всего лишь кокетство по
формуле "зелен виноград".
Ничего нового для меня в рассказе Стаса не содержалось. Знаю я все
эти дела. Затем сюда и приехала, чтобы ломать всю эту издательскую сис-
тему, в которую, между прочим, входят и мощнейшие залежи стереотипов в
головах драгоценных моих юных дарований. Вроде акушерки я тут. Ничего,
творцы мои милые, будем рожать... А это всегда больно.
Между прочим, куда запропастился Кешка? А вот и он - свистнул во
дворе и единым духом взлетел по лестнице. Глаза квадратные, лицо блед-
ное, аж веснушки позеленели, от бурного дыхания цепочка на - груди пры-
гает.
- Атас, парни! У Дара шмон!
Стае вскочил, опрокинув на джинсы кружку с горя- чим чаем. Пока он
ругался сквозь зубы, ухватила Кешку за шейный платок и почти насильно
заставила сесть. - Тихо ты. Кто? - А я знаю?
- Тогда почему решил, что именно шмон? - Ого, ты бы слышала, как
разговаривают! Двое! В штатском! И участкового нету! И вообще... - Ты
там был?
- Что я, дурной... Я хотел Дара через окно вызвать. Подошел из сада,
слышу - голоса. Официальные такие. Дару про его нехорошее поведение
|