о должно означать, что реальный звук воздействует на нас
таким образом, который недоступен для воображаемого. Реальный звук слышен,
хотим мы того или нет, в то время как воображаемый может быть вызван,
устранен или заменен другим по нашему произволу. Здесь различие заключается
не между звуками, а между опытами их слышания.
Это различие, воспринимаемое не ухом, а рефлективным или интроспективным
сознанием, с помощью которого мы получаем представление об этом опыте.
Беркли придерживался именно второго из положений, и столь внимательный
читатель Локка, без сомнения, пришел к нему в результате анализа
процитированного выше отрывка.
Однако это ненадежная позиция. Согласно этой доктрине, факт, что я не могу
управлять некоторыми идеями по своему усмотрению, является более чем
непогрешимым признаком того, что эти идеи реальны, а не воображаемы. Именно
это мы имеем в виду, называя идеи реальными в отличие от воображаемых. В
отношении между идеями лежит один факт, а не два. Однако это ошибочно. В
действительности мы сталкиваемся с двумя фактами, которые обычно, без
сомнения, объединяются, но иногда могут встречаться и по отдельности.
Предельным случаем может быть галлюцинирование во время душевного
заболевания, когда пациент одержим воображаемыми картинами, звуками и т.
п., которыми он совершенно не может управлять. Однако такие явления
наблюдаются даже в самом здоровом организме. Человек, приведенный в ужас
определенными сценами или звуками, в течение некоторого времени не может
изгнать их из своего сознания. Он продолжает воображать крушение, кровь,
крики, невзирая на все его попытки остановиться. Согласно принципу Беркли,
это должно быть доказательством, что он все это не воображает, а видит в
действительности. На самом деле это только доказывает, что сознательными
волевыми актами мы можем контролировать наше воображение лишь в очень узких
границах.
8
¦ 4. БЕРКЛИ: ТЕОРИЯ ОТ |