н будет удивлен, узнав о том, что ты мой раб, а не его.
- То есть, я никогда не стану свободным? - до Ксантива с трудом дохо-
дил смысл ее слов. - Зачем ты это сделала?
- Ты сам сказал, что отдаешь мне свою жизнь. А если ты отдаешь ко-
му-то свою жизнь, ты становишься его рабом.
- Но, Илона, ты слишком буквально понимаешь слова...
- Поздно отрекаться.
- Ты должна все вернуть назад.
- Я должна?! Должна?! - внезапно вспылила Илона. - Я должна? Ты, раб,
указываешь мне, что делать?! Да мне стоит одно слово сказать, и тебя
насмерть запорют бичами!
- Скажи, - спокойно ответил Ксантив. - Это твое право.
Его равнодушный тон остудил гнев Илоны. Она отвернулась, заговорив
через несколько минут уже без прежнего раздражения:
- Ксантив, ты говорил...
- Я никогда не говорил, что хочу быть рабом.
- Да? Ты говорил, что я тебе дороже всего, и о свободе не было ни
слова. Я хочу, чтобы ты был со мной, и ты поедешь со мной.
- Я поехал бы и свободным. Нанялся бы на службу, только и всего. Вои-
ны из Энканоса никогда не остаются без службы. Но я был бы свободным..,
- он едва не застонал, осознав тяжесть второго за утро удара судьбы.
- Да ты просто глуп! Ты сам не знаешь, чего хочешь. Все мужчины такие
дураки. И все сначала говорят, потом отказываются от своих слов. Но тебе
не удастся отвертеться. Да и зачем тебе свобода? Ты ведь не знаешь, что
это миф для таких, как ты. По-настоящему свободны только цари, они могут
делать все, что хотят, у них есть все, что можно пожелать, а остальные -
их рабы. Какая тебе разница? Ведь ты не можешь стать царем.
Она шаловливо обняла его, Ксантив мягко, но недвусмысленно высвобо-
дился из ее рук. Оделся; многое он мог ответить ей, но промолчал. Глуп
не тот, кто хочет свободы, а тот, кто спорит об этом с женщиной. Тем бо-
лее - с молодой, избалованной и богатой. Слишком многого она не понима-
ла, и бесполезно было объяснять ей что-то. Ее слова причинили ему страш- |