- и те заметят...
Мать зашлась сухим кашлем. Отдышавшись, тоскливо сказала:
- Помру я скоро, так хоть напоследок хотелось пошиковать.
- Сдурела! - разозлился отец. - И не думай!..
- Где прячешь золото? - вдруг спросила мать.
- А тебе зачем? Где прячу, там и лежит.
- Хотела бы знать, надежно ли?
- Не волнуйся! Сам черт средь бела дня не найдет.
- Эх, - вздохнула мать, - обидно. Кто вас тогда с Кротом на ювелирку
навел? Я навела. Ты мне мою долю отдай...
- У-у, сука!.. - прошипел отец. - Завалить хочешь? Тебе что - вышку
не дадут, а меня шлепнут. Крота шлепнули, и меня... За мной мокрое дело,
понимаешь, мокрое, они нам сторожа ни в жисть не простят.
- Не простят, - согласилась мать.
- Так сиди и не рыпайся.
Подслушанный разговор поразил Омельяна. Ему уже шел тогда пятнадцатый
год, и не понять того, о чем разговаривали родители, он не мог. Значит, он
сын бандита... Вот почему они живут как бы в стороне от всех, вот почему у
них нет ни друзей, ни хороших знакомых.
Омельян не сомкнул глаз до утра. Лежал неподвижно, уставившись в
потолок, который наискось пересекала широкая щель. Отец уже несколько раз
говорил, что надо отремонтировать дом, однако все время отговаривался тем,
что нет денег. И обещанного пальто так и не купил ему, Омельян бегает в
школу в старом, потрепанном. А от отца только и слышал - много ешь, быстро
ботинки изнашиваешь, даже на тетрадки и учебники приходится выклянчивать.
Да и сам отец три года ходит в одних сапогах - мол, ему, скромному
счетоводу "Межколхозстроя", только и хватает получки, чтоб прокормить
семью... Правда, есть у них одна действительно ценная вещь: лучший
приемник из тех, что когда-то завезли в район. Отец по вечерам слушает
передачи из-за границы, ловит всякие "голоса" и очень радуется, когда
передают что-нибудь обидное про советскую власть.
Омельян с детства привык не любить эту власть. И |