Александр Лаптев
И тогда я сказал: согласен!
Сначала я услышал через раскрытую балконную дверь звук подъезжающего
автомобиля, потом захлопали дверцы с угрожающим клацанием, особенно отчетливым
в утренней тишине; послышались шаги нескольких человек -- шаркающие -- по
асфальту, и гулкие -- по деревянным ступенькам крыльца. Я лежал с закрытыми
глазами на кровати и прислушивался. Шаги остановились возле выходной двери,
повисла напружиненная, наполненная недобрым предчувствием тишина...
Через секунду я был на ногах.
-- Сейчас, сейчас! -- бормотал я, цепляя на ходу тапки босыми ступнями;
грохот стоял такой, будто двадцать человек разом стучали кулаками в ворота --
немедленно проснулись все собаки нашего квартала и дали о себе знать. -- Ну
сейчас же, иду! -- Рискуя свернуть шею, я съехал по узкой винтовой лестнице на
первый этаж и, запинаясь о ковер, задевая стулья и столы, бросился в прихожую.
На пороге стояли трое мужчин в одинаковых серых плащах. Не нужно было
иметь много сообразительности, чтобы сразу признать в них доблестных наших
полицейских. Эти протокольные физиономии, и немигающие, будто замерзшие глаза
бывают только у одной категории людей. На лужайке перед домом остывал
автомобиль с косыми синими полосами сбоку, на крыше прилепился неизбежный
оранжевый колпак.
Остатки сонливости слетели с меня.
-- Какого черта вам тут нужно, уважаемые? -- спросил я по возможности
мягко, запахиваясь покрепче в длиннополый халат среди промозглого
сентябрьского тумана.
Тот, что стоял ближе других и носил на лысине теплый берет из шерсти,
молча поднял руку и сунул мне под нос удостоверение сотрудника полицейского
управления.
Я пробежал глазами текст и согласно кивнул. Враждебность моя несколько
уменьшилась.
-- Чем могу быть полезен? -- спросил я, подняв левую бровь.
-- Мы не могли бы пройти в д |