СЕРГЕЙ КОВЯКИН
ДЬЯВОЛЬСКАЯ СУБМАРИНА
1
Закат за широким панорамным окном мастерской угасал, когда художник
закончил полотно. Леонид Ланой снял картину с трехногой подставки и огляделся –
куда бы ее пристроить, чтобы посмотреть издали, как бы посторонним взглядом? В
кабинет нести не хотелось, там стены занимала «продажка», а здесь, он
чувствовал, получилось стоящее. Торопливо составил рядом два стула а ля Людовик
и прислонил к их капризно выгнутым спинкам узкое полотно.
Закатное солнце готово было утонуть в водах бухты Тихой.
Прощальный луч осветил верхний этаж домабашни, что стоял на каменистой
сопке и обвевался всеми ветрами. Заглянул он и в мастерскую. Леонид сделал три
шага назад, поднял глаза на картину и вздрогнул.
Произошло колдовство. Море на полотне ожило, плеснуло свинцовой рябью.
Акулий корпус подводной лодки, шедшей прямо на зрителя, стремительно рассекал
волны.
Вот тогдато хриплым варварским проклятием азиатских побережий срединного
моря прозвучали слова коренастого и рыжего, судорожно вцепившегося клешнями рук
в ограждение рубки:
– Шанхар, тарс им манехем!
Высокий спутник коренастого, обезьяноликого, стоявший справа, сбросил
кожаный капюшон альпака, непромокаемой униформы подводников, и злобно уставился
на своего создателя красноватыми, тлеющими зрачками змеи. Пожалуй, вряд ли он
был рад произошедшему чуду.
Ланой тоже не обрадовался метаморфозам Белой Субмарины. Его поразило
выражение лица этого типа в альпаке, доселе скрытое капюшоном, – в мороси брызг,
с широко расставленными глазницами и выпуклыми, словно от базедовой болезни,
глазами с вертикальными зрачками. И коренастый не отрываясь смотрел на своего
повелителя – Адмирала Тьмы, льстиво, пошакальи угодливо.
Море продолжало бушевать, слабый шум волн долетал до широкой комнаты,
залитой светом, отражаемым хитроумными зеркалами за окном. Леонид прилип к
стене, слов |