ДЖЕЙМС ПАТРИК ДАНЛИВИ
Я ГЕПАРД
* * *
Гостеприимный хозяин провел нас через кухню в гараж, выбрать машину, чтобы
развезти по домам. Давайте поедем на синей, сказал я. И мы покатили по дорожке,
голые ветки царапали корпус, было три часа утра. Болтали о службе, в армии и на
флоте. Один сказал, что его скоро загребут, другой — что свое уже оттарабанил.
Сказал, что играл на рояле в военном оркестре, считай, легко отделался. Все
равно, сказал Джек, какое унижение.
На обочине кучками лежал снег, и у деревьев немного тоже осталось, с
северной стороны. И я сказал, что был на флоте сачкомударником. Что каждое утро
выстраивали десять тысяч человек, и меня в том числе, производили перекличку, а
затем сбивали всех в одну темную массу и, нарезая с краев по ломтику, зачитывали
наряд на работы. Но меня припахать — кишка тонка. Мы стояли на плацу, а я
выскакивал из общей темной массы, уходил в отрыв от белых касок, молнией несся к
казармам затеряться среди стен гофрированного железа, слыша за спиной топот
десятков ног. Просто восторг. И каждый раз они были наготове, усиливали охрану.
И строй слаженно ликовал, когда я рвался к блаженному безмолвию библиотеки,
словом, к безделью. А вслед неслись вопли, лови, мол, этого умника, и дежурный
офицер психовал с мегафоном на трибуне, исходил на крик: остановите его, ради
бога, ктонибудь, держи гада. Есть такой зверь. Звать гепард. Я бежал быстрее
пули, в ушах свистел ветер. Естественно, я каждый день тренировался. Порой такая
наглость меня самого пугала, но сердчишко прельщалось овацией. Дошло до того,
что все эти десять тысяч человек ждали, затаив дыхание, когда я ломанусь, а
главный бугор начал, видимо, переживать за престиж флота или решил, хоть тресни,
изловить меня, другим в назидание. Если не ослышался, както раз он проорал: ты
у меня на десять лет загремишь, или я не я буду. Это заставило меня задуматься
и, конечно, поднажать.
И то, последнее, утро, когда они меня чуть не сцапали. К плацу по |