могу уже и представить себе лицо матери. Вижу только
фотографию, оставленную в гамбургской однокомнатной квартире на ночном
столике. И лицо Августы исчезло из памяти, остались расплывчатые черты,
которые могли принадлежать каждой из женщин...
- Пойдем, Ганс, - настойчиво шептал Гут. - Проснись, время, мы должны
попытаться достать еду.
Все время я что-то должен делать, нет ни минуты покоя. Мы открыли дверь
в мир и пролезли сквозь щель. Прежде всего мы отвернули выпускной кран и
долго, захлебываясь, пили. Было около полуночи, крысы еще не вышли на ночной
грабеж. Скрип корабельного вала. Вдоль переплетений трубопроводов мы
отправились знакомой дорогой на корму. Вдалеке появились огни. Мы отчетливо
ощущали, как все судно сотрясается и вибрирует. Турбина все еще работала на
самых высоких оборотах. Меня вдруг охватило страшное желание выбежать на
палубу, надышаться свежим воздухом и увидеть звезды. Звезды над годовой.
Тайну вечности.
- Осторожнее, ты! - зашипел Гут и посмотрел вверх в темноту. - Здесь
первый стояк.
Один трубопровод отходил здесь от главной линии вверх. Мы снова
зашагали. Аварийные огни приближались. Лестница и освещенный дозиметр
Гейгера - Мюллера. О своих дозиметрах мы забыли, они были не нужны. Но все
еще послушно висели на лацканах комбинезонов.
- Осторожно!
Мы, окаменев, остановились. У лестницы, ведущей в первый трюм, появился
часовой. Парень в белом антирадиационном костюме с автоматом в руке. Он
вынырнул из тени и уселся на ступеньку. Костюм был, конечно, не лишним, хотя
против сильной радиации он не защищал, а был нужен при манипуляциях с
контейнерами. И по-видимому, придавал уверенности. Здесь была опасная зона.
Не двигаясь, мы наблюдали за охранником. Он временами недоверчиво
посматривал в темноту, боялся.
- По лестницам не пройдем, - тяжело проронил Гут. - Мы должны найти
другой стояк, он, скорее в |