опустил пальцы в воду, но
тут же выдернул и поднялся.
- Ничего, мне сегодня не жениться - могу погулять немытым!
- Вот ты говоришь - до смерти далеко, - возвращаясь к тому, о чем они
говорили,
вспомнил Кулсубай. - Мне всего тридцать пять стукнуло, а погляди - все лицо у
меня в
морщинах, как у старика!.. И душа вся в ранах - ни одного живого места нет!
Они снова развернули шкуру, мясо уже остыло, казалось еще более пресным и
почерствевшим.
- Я без отца и матери остался, когда мне восемь лет было, - Кулсубай опять
заговорил о
том, что сегодня не давало, видно, ему покоя. - Отвели меня, сироту, к богачу...
Был в нашей
округе такой - изверг и кровопийца! С фонарем по белу свету будешь искать - не
найдешь
такого! Гонял меня с утра до ночи, когда мальчишкой был, а потом подрос, он
вовсе за человека
меня не считал...
- Чего же ты терпел? Взял бы и убежал! Не на привязи же он тебя держал!
Кулсубай ответил не сразу, вытер руки о траву, не торопясь закурил, и
Нигматулла
подумал было, что он уже забыл, о чем шел разговор, но товарищ словно очнулся, и
в голосе
его зазвучали укор и жалоба.
- В том-то и беда, что я был на привязи, покрепче всякой цепи!.. И пес с
нее сорвется,
если ему хозяин не по душе, а человек и подавно, но тут сам я себя привязал и
шагу не мог
ступить в сторону... Дочка у мироеда была - Машей звали! Вот из-за нее и терпел
все...
- А она?
- Да и она ко мне душой повернулась, без меня жить не хотела!..
- Грех это!.. Она же русская, крещеная, а ты мусульманин, башкир...
- Пустые слова говоришь, Нигмат... Легче тебе жить оттого, что
Хажисултан-бай и
Галиахмет-бай мусульмане? Отломят они тебе кусок от своего богатства? Разевай
рот шире!..
Последние портки с тебя сдерут и на мороз выгонят, корки хлеба пожалеют!.. Я
тоже раньше
так думал - грех, а потом один русский открыл мне глаза. Грех для тех, у кого
ничего нет, а у
кого все есть, - для тех никакого греха не было и |