ерез каких-нибудь пять лет плавание окончится, а
еще через два-три года я привезу столько денег, что смогу купить подержанную
рыболовную
снасть и осесть на берегу".
Тем временем приготовления закончились. Все мачты были на месте, паруса
приколочены, и матросы рубили сходни.
- Готово? - загремел капитан.
- Есть, сэр.
- Тогда поднять якорь на борт и послать кого-нибудь вниз с ключом от
баталерки.
Открывание баталерки! Последняя грустная церемония перед отплытием! Сколько
раз за
время моих скитаний приходилось мне наблюдать, как горстка людей, которые скоро
будут
надолго оторваны от дома, в каком-то странном оцепенении ожидает, пока матрос
откроет
баталерку.
На следующее утро при свежем попутном ветре мы обогнули Англию и вышли в
Ла-Манш.
Нет ничего прекраснее Ла-Манша для тех, кто никогда его не видел! Это
главная артерия
мира. Взад и вперед по проливу снуют голландские, шотландские, венесуэльские и
даже
американские суда. То и дело проносятся китайские джонки. Военные корабли,
моторные яхты,
айсберги и плоты сплавного леса движутся во всех направлениях. Добавьте к этому
висящий
над проливом густой туман, совершенно скрывающий его от глаз, и вы получите
некоторое
представление о величии развернувшейся перед нами картины.
Уже три дня, как мы в открытом море. Первые приступы морской болезни
начинают
проходить, и я все реже думаю об отце.
На третий день утром ко мне в каюту заходит капитан Трюм.
- Мистер Сбейсног, - говорит он, - мне придется просить вас отстоять две
вахты
подряд.
- Что случилось? - спрашиваю я.
- Два другие мои помощника упали за борт, - отвечает он в замешательстве и
отводит
глаза.
- Слушаюсь, сэр, - коротко бросаю я, но про себя думаю, что все это очень
странно.
Как это два помощника ухитрились в одну и ту же ночь упасть за борт?
Несомненно, тут какая-то тайна!
Еще через два дня капитан явился к завтраку в таком же замешател |