собенно отвратительной, так
что каждый вдох приходилось делать с усилием. Все, кто мог позволить себе
находиться в
помещении, прятались от жары за закрытыми ставнями и спали, как это делала и я.
Даже бродячие
собаки дремали, мертвыми телами растянувшись в тени.
К тому времени, когда я рассталась с Танном и его любимцем, день стал
клониться к вечеру,
и живые существа на косе Гортан начали оживать. Именно в это время суток
возникал феномен,
который местные жители называли Доктором: свежий ветер с моря нес приятную
влажность,
развеивал миазмы и умерял жару. Рыбачьи лодки отправлялись на ночной лов,
маневрируя, чтобы
выйти из гавани при встречном ветре, а город стряхивал с себя сонливость.
Лавочники
распахивали ставни, зазывалы хватали за руки прохожих, нищие ковыляли на самые
оживленные
перекрестки, а собаки бегали по улицам, высматривая, не удастся ли что-нибудь
стащить. Контраст
с первой половиной дня был разительным, но оживление длилось недолго. Как только
сгущались
сумерки, атмосфера менялась: лавки закрывались, зато свои двери распахивали
таверны и бордели.
Законопослушная деловая жизнь сменялась тайными и зловещими ночными сделками под
аккомпанемент пьяных криков и драк; проявлять любопытство не рекомендовалось:
редкая ночь
обходилась без убийства или двух.
Проверив, легко ли вынимается меч из ножен у меня за плечом, а другой рукой
придерживая
висящий на поясе кошелек (карманники Гортанской Пристани были знамениты своей
ловкостью, а
потерять то немногое, что я имела, никак не годилось), я отправилась на поиски
знакомца, который
в прошлый мой приезд сюда был мне полезен.
Найти его мне не удалось. Принадлежавшая ему лавочка больше не
существовала. Несколько
лет назад вся улица, на которой она располагалась, сгорела - пожары часто
случались в городе,
большинство зданий которого было выстроено из плавника, а крыто водорослями,
жители же
редко оказывались трезвыми. Никто не мог сказать мне, куда делся хозяин л |