бежать. Дурачок! В конце Вивонна звонко смеялась над незавидным
положением смущенного Анри, на которого она посмотрела вдруг с пристальным
вниманием,
когда лягушка-победительница запрыгнула обратно в ручей в ожидании следующей
стычки.
Большинство запомнившихся мне "Сказок о лягушке по имени Арман" включали в
себя
подобные приключения. Скверный мальчишка Анри неизменно терял штаны и скакал в
бешенстве, а маленькая лягушка изо всех сил цеплялась за одну из его голых
ягодиц. Вивонна
же тем временем улыбалась или недовольно хмурилась, впиваясь глазами в
кружившуюся,
испуганную наготу Анри. Закончится ли когда-нибудь этот сборник сказок из
старинной книги,
которая так красиво лежала в ладонях дорогой Матушки весенними ночами моего
детства?
Томик, откуда исходил звук маминого голоса, подобно тому, как детское сопрано
Вивонны
доносилось из лягушачьего рта или как пение мальчика в хоре слетает с партитуры,
которую он
держит, а не с его уст? Наверняка должна была наступить заключительная ночь
последней
сказки, когда пение дальних лягушек печально утихло бы и замерло в пустоте, а
последние
слова унеслись бы в весенний простор, и Мама умолкла бы, улыбнулась мне и
закрыла книгу.
Навсегда. Ну конечно, у моей любимой книги, благоухавшей от маминого
прикосновения и
повествовавшей о жизни лягушки, которая оказалась тезкой той настоящей лягушки,
что
погубила мою собственную жизнь, наверное, был свой конец.
В последнюю ночь наверняка Вивонна пустила Армана к себе в постель. Она
дергалась,
извивалась, вздрагивала и трепетала, спала и грезила наяву, гадливо ощущая, как
маленькое
мокрое существо касалось ее или - что еще хуже или даже лучше - внезапно
пряталось в
одеялах. Затерянное и непостижимое, оно ждало того момента, когда можно будет
вновь
пощекотать непорочное, юное тело Вивонны, пока она не задремлет в полусне,
вскрикивая
своим сорванным девичьим голоском. Так она лежала в лучах рассветног |