; последний сообщил
ему, что завершены последние приготовления для оккупации Праги. На следующий
день
они снова встретились, и Вейцзекер довольно подробно рассказал о возможных
последствиях для Польши, Данцига и Мемеля, вытекающих из подготовляемой
оккупации
Чехословакии. Буркардт немедленно доложил о содержании этих бесед своему шефу в
Женеве, политическому директору секретариата Лиги Фрэнку Уолтерсу.
Через два дня нацистский президент данцигского сената Артур Грейзер подробно
ознакомил Буркардта с дальнейшими намерениями Гитлера в Чехословакии, Данциге и
Мемеле. Буркардт еще раз доложил об этом Уолтерсу, а тот в свою очередь
проинформировал министерство иностранных дел в Лондоне. [32]
Удивительным в ходе событий этой недели было то, что немцы почти не
предпринимали
никаких мер по сохранению своих действий в тайне. Значительная часть информации
о
передвижениях войск, сообщения о разговорах высокопоставленных официальных лиц,
в
высшей степени неосторожных с точки зрения сохранения тайны, бросающиеся в глаза
мероприятия по подготовке оккупации - все это не могло не дойти до секретных
служб
Англии и Франции, до министерств иностранных дел этих стран и их посольств в
Берлине
и Праге, не говоря уже о словоохотливых дипломатических кругах Варшавы и
Будапешта.
Однако мнение некоторых наших наиболее выдающихся историков, будто Гитлер сам
был
поражен столь неожиданным ходом событий и приказал оккупировать Чехословакию,
так
сказать, под влиянием момента, не подкрепляется убедительными фактами. Имеются
доказательства, что кризис в марте был заранее продуман и подготовлен. Его не
предвидели ни Чемберлен, ни его друзья. Его воздействие на английского премьер-
министра было, однако, не совсем таким, каким оно было представлено
общественности
и воспринято ею. После всех этих событий между Чемберленом и Гитлером состоялся
любопытный диалог, который сильно заинтриговал Гитлера и остался для него
загадкой
до конца его дней.
Но снача |