зенхофе" высказывался в
том смысле, что бывает судьба и потяжелее, она тут же кидалась в бой: "Всю жизнь
быть
игрушкой-лакеем при Томасике? Тот вылетел из гимназии - и Кони пришлось
отправиться за
ним в интернат! Тот вылетел и из интерната - и Кони вместе с ним! Тот не смог
получить ни
одной профессии, так и Кони не дали по-настоящему ничему выучиться. Когда же
Томасу
исполнилось тридцать, он женился, и Кохи пристроили его на одной из своих фирм.
А Кони
остался в дураках".
Ее единственная подруга Дорис Мааг, женщина-полицейский, заметила однажды:
"И в
тридцать еще можно кое-чему выучиться", но Барбара опять встала на его защиту:
- Он пытался. И хоть ничему путному не выучился, зато приобрел манеры. И
много
связей с той поры, когда был вместе с Томасом.
- А на что он жил?
- Сначала брал в долг у дружков Томаса. А когда тем надоело, что он не
возвращает
долгов, - за счет мелких услуг все для них же: присмотреть за яхтой в
межсезонье, составить
компанию чьей-нибудь престарелой матери, временно поработать управляющим на
вилле -
такие вот дела.
А на вопрос, почему он позволял так с собой обращаться, у нее тоже был
готовый ответ:
из благодарности. Потому что Томас Кох уговорил мачеху принять Конрада. Потому
что без
Томаса Коха его сегодня вообще бы не было в живых. Когда же Дорис Мааг спросила
ее: "И
чем он занимается теперь?", Барбара задумалась на мгновение и сказала:
"Послушала бы ты,
как он играет".
Сейчас на Барбару навалилось дел выше головы: она приносила полные доверху
пивные
бокалы, убирала пустые, принимала заказы и смахивала деньги со стола в большое
портмоне
под фартуком. Увидев Конрада, она принесла ему его любимый "альт" (Темное
рейнское пиво;
подается в небольших стаканах цилиндрической формы.), плеснув туда
предварительно чего-то
из бутылки.
К семи часам вечера "Розенхоф" опустел, не осталось никого, кроме
нескольких
закоренелых пьяниц да Конрада Ланга, сидевшего перед третьи |