еня дальше лишь потому, что никто не давал им команды
остановиться.
Когда я наконец заметил вдалеке огонек, я не стал размышлять, что это означает.
Я пошел на свет не
более осознанно, чем мотылек на свечу. В лучшем случае, если я что-то тогда и
подумал, то будто вижу
сон или галлюцинацию, означавшую близкую смерть, и хотя все время смотрел только
на него, мне
казалось, что мне не добраться, что он вот-вот пропадет.
Я не помню, как поднялся на крыльцо, зато до сих пор вижу свои пальцы,
коснувшиеся белой
фаянсовой ручки, и помню свое изумление, когда та повернулась и я услышал лязг
щеколды. Я вошел в
прихожую, где все блестело и сиял до того невыносимый, яркий свет, что мне
пришлось закрыть глаза.
Открыв их, я увидел перед собой женщину - прекрасную женщину с рыжими волосами.
Она была в
длинном белом платье, а ее голубые глаза смотрели на меня с такой жалостью и
тревогой, что я едва не
заплакал. На секунду мне показалось, будто это стоит моя мать, но тут же
вспомнил, что мать умерла, и
подумал, что я тоже умер, и, значит, это была не заснеженная дверь, а жемчужные
врата.
- Какой ужас, - сказала женщина. - Бедный мальчик. Какой ужас.
- Прошу прощения, мэм, - сказал я. - Меня зовут Уолтер Роули, мне девять
лет. Понимаю, моя
просьба может показаться вам странной, но я был бы очень признателен, если бы вы
подсказали, куда я
попал. Здесь очень похоже на рай, хотя как бы я там оказался. Я столького
понатворил, что мне прямая
дорога к чертям.
- Боже мой, - сказала женщина. - Какой ужас. Ты же замерз до полусмерти.
Проходи в
гостиную, погрейся у камина.
И прежде чем я успел повторить вопрос, она взяла меня за руку и повела
вкруг лестницы. Она
распахнула дверь, и я снова услышал ее голос:
- Дорогой, раздень мальчика и усади у камина. Я пойду принесу одеяла.
Потому через порог гостиной я переступил один, и там, в этой теплой
комнате, снег стал валиться
с одежды, таять и р |