л, возраст же
такой, что и в рабы его не продашь. Боится пленника потерять - и без зазрения
совести
указал на Дениса, который сидел тут же на расстеленном коврике. Это же итог всей
его
ученой жизни, это цена потерянных зубов, облетевших волос, нажитых морщин...
- Да как тебе доказать, что он действительно с того света? - продолжал
насмешничать Пупака. - На нем этого не написано, такой же, как мы. А может быть,
он
домовой, мурин из-за печки или сбежавший каторжник? Глянь, он и по-нашему
разговаривает, ни дать ни взять какой-нибудь логофет из придворной канцелярии.
Чародей ничего не отвечал. Солнце стало склоняться к закату, приблизился
час
вечерни. Сикидит вынул образок Одигитрии - покровительницы странствующих и
путешествующих, принялся молиться. Зашептали, закрестились все, кроме Дениса,
который в его положении не знал, как поступить. Да и молиться он не умел. Теперь
уж эти
простодушные византийцы наверняка подумают, что он исчадие преисподней.
- Лучше бы ты продал его питиунтским князькам, - высказался Пупака. - Ведь
предлагали тебе за него четверть литры серебра, еще говорили - красавец какой!
- Лучше бы ты отвязался от меня, - окрысился Сикидит, - со своими советами.
Небось в столицу приедем, так ты и с доносом на меня побежишь? Меня
предупреждали,
что ты из "стражей уха", специально ко мне, мол, приставлен...
Скандал разгорался, тем более что это помогало переносить качку. Костаки,
например, стал вопить, что лучше бы пираты их захватили. Если к пиратам они
попадут,
он, Костаки, пойдет с ними шляться по морям.
Денис подумал, что следует переменить тему разговора, и спросил:
- А все же, блаженный, вы так и не разъяснили, как вам удалось меня в ваши
измерения залучить... Мне это непонятно.
Чародей вновь принялся пространно толковать, почему еще рано его именовать
блаженным. Это следующий ранг, а пока титуловать надлежит - всеблагой.
Затем он разразился обстоятельной лекцией о в |