лись по краю посадочного поля, играющего
здесь заодно роль кос-
модрома, где из прибывших кораблей добровольцы выгружали коробки с
оборудованием, выкатывали механо-
зародыши - словно огромные яйца, - грузили на платформы и оттаскивали к самому
большому ангару. Хо-
сико помахала им рукой, а изможденный Робинзон смотрел в небо, где выполнял
странные эволюции освобож-
денный дирижабль. Судя по тому, что пытался он выполнять фигуры высшего
пилотажа, за штурвалом сидел
смешливый Шестопал - большой любитель штурм унд дранг.
- Веселые люди, - заметил Мбога.
- Ты тоже это понял! - обрадовался Леонид Андреевич. - Веселые. Молодые.
Мы очень молодая ра-
са. Куда ни приедь на курорт - везде молодежь, песни, энтузиазм, наука. Куда ни
ткни на карте звездного не-
ба, а там уже молодец из ГСП - изучает, сражается, живот кладет на алтарь
человечества.
- Такое чувство, что тебе это не нравится, - развел руками Мбога. - Ты
хотел бы, чтобы все были та-
кими как ты - осмотрительными, добрыми, ленивыми...
- Стариками, - закончил Горбовский. - Нет, что ты. Просто... Нет, это не
просто. Иногда я ощущаю
себя лишним в этом мире. А если точнее - препятствием на пути каких-то
неимоверно светлых перспектив.
- Это ты хорошо сказал, - усмехнулся Мбога. - Путь долог, но перспективы
светлы. Но я слушаю те-
бя, слушаю.
- Я стар, - признался Горбовский, - я осторожен. Я всего боюсь. Я
ретроград. Я не люблю, когда
гибнут эти восторженные мальчишки и девчонки.
- Я, кажется, понял, - мягко заметил Мбога. - Тебя пугает
рационалистичность этого мира. Челове-
чество изжило религию, отвергло бога, водрузив на его место Ее Величество Науку.
Для нас больше нет тайн,
кроме научных, и для нас нет препятствий, кроме заковыристых уравнений
деритринитации.
- Нет, - покачал головой Горбовский, - не науку. Человека. Человек стал
равен богу.
- Богом быть трудно, - сказал Мбога.
Они подошли к краю о |