сь ночь напролет в своем ледяном саване; с детской улыбкой
на лице Весна просыпается на рассвете, в полдень Лето разгорается своей вычурной
красотой; вместе с медленно тянущимся днем старуха Осень ползет к закату и
умирает с
первым вздохом туманной призрачной ночи.
Мы подходили к дому все ближе, а солнце за облаками кратчайшей дорогой
стремительно катилось к западу и село, когда мы были все еще в пути, в
нескольких ярдах
от двери. В этот же миг я почувствовал холод, показавшийся мне чуть ли не
воплотившимся материально, и я перевалил через порог, будто бы вырвавшись из лап
ледяной смерти. Ветер свистел над пустошью и рвался в дверь с таким напором, что
у
меня едва хватило сил затворить ее за собой. И тогда вокруг стало спокойно, и я
огляделся.
Свечи горели на столе, который стоял в середине комнаты, и первая вещь,
которая
бросилась мне в глаза, была крышка гроба, воздвигнутая (как мне подумалось)
напротив
стены, но вот она открылась, оказавшись дверью, и в нее вошла женщина. Она была
в
белом - будто свежевыпавший снег укутывал ее; и ее лицо было таким же белым, как
ее
платье, но не ледяным - оно казалось теплее. Ее черты показались мне
совершенными,
но ее глаза заставили меня забыть обо всем остальном. Вся ее жизнь, все существо
было
собрано и светилось изнутри этих глаз. Приближающаяся смерть могла бы заставить
так
светиться лицо, но глаза... В них было столько жизни, что ее хватило бы на целый
народ,
- огромные, темные; и чем больше я в них вглядывался, тем глубже был их мрак.
Целое
ночное небо собралось в каждом из ее зрачков, все звезды были в их черноте и
сверкали;
будто линия горизонта, их окружали радужки, свитые из вековечных сумерек. Откуда
могли взяться такие глаза, Богу одному известно. Должно быть, от его собственных
глаз
произошли они! Спокойное лицо было первозданно завершенным, а живые глаза были
просто венцом творения.
- Это мистер Уэйн, жена! - сказал ворон.
- Желанный гость! - отоз |