нт - хотя
позже ей еще придется проанализировать эту мысль, чтобы по-настоящему осмыслить
ее,
- в этот момент, в кабинке гриль-бара Джея в Багдадвиле, неподалеку от пляжа,
Кристин
впервые поняла, какая же это жалкая вещь - мужская сексуальность. Член тут
вообще ни
при чем, подумала Кристин с некоторым изумлением; вся их сексуальность
заключается в
смехотворном комочке промахов и побуждений, который мужчинам нравится считать
душой; все это время они были у нас как на ладони. Здесь, в гриль-баре, ей
оставалось
только постараться удержаться от смеха.
Но поскольку то, что предлагал он, было ей безумно нужней, чем ему - то,
что
предлагала она, она безрассудно покорилась. Лежа с завязанными глазами на заднем
сиденье машины по пути к нему домой, Кристин, конечно, не исключала возможности,
что он зарубит ее топором, или продаст марокканским сексуальным маньякам, или,
если
повезет, просто запрет на чердаке на два-три года, пока она ему не надоест. Но в
данный
момент ее занимала лишь перспектива ночевки не под открытым небом, возможно,
даже в
кровати - не важно, в чьей и что с ней там будут делать. Ради этого стоило
рискнуть
всем. "Возьмите меня с собой домой, - сказала она ему в кабинке гриль-бара, - и,
если я
вам понравлюсь, можете меня себе оставить. Если нет, вы ничего не теряете". С
другой
стороны, лежа с завязанными глазами на заднем сиденье и чувствуя, как он часто и
хаотично поворачивает - будто стараясь оторваться от ее ненормального дружка,
который, как он подозревал, едет следом и которому она потом среди ночи откроет
входную дверь, - Кристин старалась заверить себя, что он тоже чувствует себя
уязвимым; надежда, поощренная тем, что она увидела позже, - как он лишил свой
дом
всего, что говорило бы о личности хозяина: фотографии убраны, почтовый ящик без
фамилии, не видно никаких счетов или личных писем, наклейки с адресом со всех
журналов сорваны, и вся возможная информация спрятана от нее, не считая
рекламных
пр |