оде бы побелели и рука,
протянутая в сторону Суходолова, замерла. Витя испытал нечто вроде
короткого обморока, руку он с трудом согнул, опустил плетью, охнул, рыхло
поднялся со стула и опрометью рванул из кабинета, пробухал тяжелыми
ботинками в приемной, пробухал по крыльцу и ударился шибким бегом вдоль
улицы, сноровисто перепрыгнул через свинью, которая все нежилась, и пропал
из вида. Свинья всколыхнулась, будто волна, и тоже побежала, всплескивая
ушами. У Ненашева было настроение посмеяться,. но он почувствовал, что не
может повернуть голову, что затылок его омертвел и по спине ползут мурашки.
Бухгалтер Суходолов привстал, робко улыбнулся и кивнул, приветствуя
кого-то. Председатель Ненашев вдруг испытал непоборимое желание говорить.
Говорил он для кого-то, но смотрел исключительно на Суходолова, который
двигался мелким шагом вдоль ряда стульев в глубину кабинета.
- Видишь ли, Гриша., Я уже вскользь упоминал о том, что все могу
простить, почти все, но жестокость - никогда. Они что делают, геологи, они
лошадей наших, во-первых, запрягают без спросу, во-вторых, катаются верхами
на них. Трех уже, считай, загнали. Напьются и давай, значит, кататься.
Откудова такая мода у молодежи завелась - лошадей мучить, - убей, не пойму.
Вот я участкового нашего и подключил, тот и поймал их на" месте
преступления. Акт составлен, с понятыми, конечно. Пусть за лошадей деньги
платят и позору пусть нахлебаются полной ложкой. Да!
Гриша все двигался сбивчивым шагом вдоль стульев, выстроенных
шеренгой у стены, рот его был слегка приоткрыт, и руки он прижимал возле
сердца с выражением, слегка испуганным, но больше, пожалуй, удивленным.
- А то, понимаешь, совсем распоясались! - последние слова Ненашев
произнес тоном чуть ли не радостным, потому что по его закаменелой шее и
вверх по затылку пошли теплые токи, в ушах нежно зазвенело, стал |