Книга "Гримасы социализма", Косоруков Андрей

Краткое описание/вступление:

,  я  испугалась и решила,  что не буду с ним больше встречаться.  Не
получилось.  Конечно, мы тоже стали диссидентами. Потом, когда подросли.
Тогда же была игра, ведь нам было девятнадцать. Придя утром с похмельной
головой,   мы  могли  обсужать  "Адама  и  Еву"  и,  не  таясь,  достать
отксерокопированный и  любовно переплетенный в синий коленкор томик пьес
прямо в буфете.  И тетя Аня, вынося нам целый поднос кефира, с нежностью
говорила:  "Вот мои мальчики пришли". Я, кстати, только сейчас осознала,
что даже она не замечала девочек. И что-то мне стало обидно.

   Семидесятые кончились.  Под шумок Олимпиады на каждом входе в главное
здание   наставили   милиционеров.    В   буфете   перестали   продавать
"Жигулевское",  что  мы  немедленно сочли отвратительным попранием наших
прав.  Разговоры временами стали скатываться в ре-минор,  хотя, конечно,
"А  я,  крестом раскинув руки,  Как  оступившийся минер"  пришло намного
позднее. Почему? Да потому что "поют девчонки о разлуке", потому что нам
было  только двадцать.  И  вот  произошло ужасное -  убрали урну  из-под
памятника Менделееву.  Как-то тем летом я пришла на "репу",  достала БТ,
зажгла спичку, прикурила. Ко мне немедленно подошел милиционер.
   -- Здесь курить нельзя. Вон знак.
   -- А я не под знаком курю,-  я сделала заученное "в угол,  на нос, на
предмет".
   -- Нельзя. - Молоденький мент был неумолим.
   Я обиделась и ушла.

   Несколько лет  после университета прошли незаметно.  Странная суетная
жизнь   оторвала   меня   от   моих   друзей,   закрутилась   паранойным
калейдоскопом.  Я почти ни с кем не виделась,  только радовалась, находя
знакомые имена на  страницах научных журналов;  кое-кто уже публиковался
за  рубежом.   С   временем  многие  имена  стали  появляться  только  в
иностранной печати. Другие - замелькали на первой полосе газет, а кто-то
ушел навсегда с последней.

   Но которые на первой, те чаще? Нет. Пожалуй, нет.

   Через десять лет,  когда я собрала