асчленить.
Наряду с этим приобретает значение для того, кого занимает связь наук о духе,
еще и
другая точка зрения. Науки о духе нуждаются в такой психологии, которая была бы,
прежде
всего, прочно обоснована и достоверна, чего о нынешней объяснительной психологии
никто
сказать не может, и которая вместе с тем описывала бы и, насколько возможно,
анализировала бы всю мощную действительность душевной жизни. Ибо анализ столь
сложной общественной и исторической действительности может быть произведен лишь
тогда, когда эта действительность будет сначала разложена на отдельные целевые
системы,
из которых она состоит; каждая из этих целевых систем, как хозяйственная жизнь,
право,
искусство и религия, допускает тогда, благодаря своей однородности, расчленения
своего
целого. Но это целое в такой системе есть не что иное, как душевная связь в
человеческих
личностях, в ней взаимодействующих. Таким образом, она, в конце концов, является
связью
психологической. Поэтому она может быть понята только {35} такой психологией,
которая
заключает в себе анализ именно этих связей, и результат такой психологии
пригоден для
теологов, юристов, экономистов или историков литературы только в том случае,
если в
опытные науки о духе не проникают из этой психологии элементы недостоверности,
односторонности, научной партийности.
Очевидно, обе изложенные точки зрения находятся во внутреннем взаимоотношении.
Рассмотрение самой жизни требует, чтобы вся неискалеченная и мощная
действительность
человеческой души проявилась целиком, от своих низших до своих высочайших
возможностей. Это входит в состав требований, которые психология должна
предъявлять
сама к себе, если она не желает оставаться позади опыта жизни и поэтической
интуиции.
Именно этого и требуют науки о духе. Все психические силы, все формы психики, от
самых
низших до самых высоких, вплоть до религиозного гения, до основателя религий, до
героя
истории и художес |