.
В это время я со страхом почувствовал, что куда-то падаю и вцепился
руками в скамейку, чтобы не потерять сознание. Старший политрук с тревогой и
жалостью посмотрел на меня и сказал:
- Ничего, дорогой, все будет хорошо!
ПО ОДНОМУ НА БРАТА
И снова мне пришлось выходить из окружения: на сей раз вдвоем со
старшим политруком Егоровым, комиссаром батальона. Тем самым, который
допрашивал, когда я вышел к своим. Егорову было приказано помочь роте,
оказавшейся в окружении. Он взял меня с собой.
Когда мы вышли ночью в район, где должна была держать круговую оборону
рота, там никого не оказалось. Рота пропала. Наутро немецкие войска
двинулись в наступление, наши отошли, и мы остались с комиссаром вдвоем в
глубоком тылу немцев. Старший политрук был опытный и осторожный человек.
Когда я предложил переночевать в стоге сена, он категорически воспротивился.
- Ты что, хочешь, чтобы нас живьем захватили? - объяснил он. - Не
знаешь, что значит попасть в плен? Ты - средний командир, я комиссар.
Не-е-ет, брат. Давай где-нибудь хорошо и незаметно укроемся.
Он выбрал пихту с густой хвоей, нависающей над землей.
- А ну-ка посмотри, - сказал он мне и, приподняв ветки снизу, подлез к
стволу.
- Ну как, видишь меня?
- Ничего не видно.
Комиссар вылез из-под дерева. Вскоре мы наломали лапника, оборудовали
постель и устроились на ночлег.
- Вот ты думаешь, сколько народу вот так же, как мы, сейчас прячется? -
спросил комиссар.
- Много, наверное, - ответил я.
- Да, много, и все бедствуют. С одной бабкой я разговорился, так ты
знаешь, что она мне сказала? Тут комиссар немного выждал, а потом произнес:
- Понапущено, говорит, войны кругом земли. Это, говорит, ей сказала
мать еще в ту войну.
Вскоре мы уснули.
Утром поднялся туман с реки, было холодно. Хотелось есть.
- Эх, сейчас бы теплого молока с белым хлебом! - мечтал комиссар. -
Ничего так не люблю, как молоко. Жена млекопитающим называла.
Потом встал |