пошел вдоль берега вниз по
течению, расчищая путь мотыгой.
Он пробирался сквозь заросли часа три. И неожиданно наткнулся на
здоровенного котяру. Сначала Дмитрий его услышал, но не понял, кто это может
быть: просто кто-то утробно и коротко взвыл впереди. Звуков в зарослях и без
того было предостаточно: невидимые здешние обитатели гукали, щелкали, свистели
и орали вразнобой самыми что ни на есть гнусными голосами. Поэтому он и не
обратил внимания на предупреждающий вой камышового кота.
Зверь сжался в комок и скалил зубы, прижимая уши к круглой, лобастой
голове. Угрожал.
— Да пошел ты! — рыкнул Дмитрий в ответ на грозное ворчание. — Кошак...
Тот грязно-желтой молнией исчез в камышах.
Дмитрий осмотрелся. Похоже, берег здесь поднимался: несмотря на близость
речной воды, было относительно сухо. Там, где только что скалил клыки кот, на
умятых коленчатых стеблях лежала рыбина в кольчуге крупной желтоватой чешуи:
зверь только-только собрался пообедать, но ему помешал непрошеный гость.
Хотя стоило Дмитрию сесть, как под ним захлюпало, здесь все равно было
суше — присядь он в каком-нибудь другом месте, сразу бы очутился в воде по
самую шею. Он пристроил под бок мотыгу с кувшином и поднял рыбу. Та оказалась
еще живой и слабо дернула огрызком хвоста. Приличный сазанчик. Он задумчиво
покачал нечаянную добычу на ладони, а затем нащупал мотыгу, перевернул ее
наточенным краем вверх и ухватился за скользкую рыбью спину. Тремя движениями
он взрезал сазану брюхо, отсек голову и выпотрошил. Скользкие кишки и голову
выбросил в реку, потом содрал кожу и принялся обгладывать с костей сырое мясо.
Насытившись, он взял кувшин и потряс. Каким-то чудом там еще оставалось немного
воды. Дмитрий вылил ее в рот.
Он забросил рыбий костяк в заросли, встал и спустился к реке. Набрал
кувшин, вернулся и снова сел, укрепив кувшин рядом. Пусть постоит — муть осядет
и можно |