Книги в электронном виде

Джеймс Генри / Письма Асперна

нно в верхнем этаже находятся комнаты, предназначенные мне вашей тетушкой? - Тетушка считает, что чем обособленнее вы будете жить, тем лучше. - Она, несомненно, права. - И я почтительно выслушал последовавшие объяснения: наверху, мол, ничто не помешает мне обставить все по своему вкусу; туда ведет другая лестница, но тоже отсюда, из бельэтажа, и для того чтобы спуститься в сад или же подняться к себе, я должен буду всякий раз проходить через sala. Последнее обстоятельство давало мне существенное преимущество; я уже предвидел, что именно на нем будет основан весь механизм моих сношений с обеими дамами. Я спросил, а как мне сейчас найти дорогу в мое будущее жилье, и тем поверг мисс Тину в очередной приступ замешательства, что с ней,

Джеймс Генри / Поворот винта

е, минуты, которые мне удавалось урвать от моих занятий с детьми, - когда мне приходилось запираться, чтобы подумать. Нельзя сказать, чтобы я нервничала сверх меры, скорее, я боялась до крайности, что нервы не выдержат, ибо правда, которую мне следовало обдумать, была, несомненно, той правдой о моем видении, какой я ни от кого не смогла бы добиться, о том незнакомце, с которым я была, мне казалось, неразрывно и необъяснимо связана. Мне понадобилось очень немного времени, чтобы понять, как надо расследовать это событие, не расспрашивая никого и незаметно для других, не вызывая никаких волнений среди домашних. Потрясение, испытанное мною, должно быть, обострило все мои чувства: через три дня, в результате лишь более пристального внимания, я знала наве

Джеймс Генри / Рассказы

которая кажется старше из-за пережитых горестей, то ли более пожилая, но хорошо сохранившаяся, благодаря счастливо усвоенному ею равнодушию ко всему; она с ее драгоценными упоминаниями о людях и событиях давних дней, с ее рассказами о прошлом, в которые и он мог кое-что вставить, - со всем этим она казалась ему прелестной, как бледный, засушенный между листами книги редкостный цветок, и даже при отсутствии всяких других радостей она одна - так он чувствовал - уже была достаточной наградой за все его усилия. У них было общее знание - их знание (это маленькое притяжательное местоимение постоянно было у нее на языке), знание образов другого временя, на которые у него наслоился жизненный опыт мужчины, свобода бродяги, удовольствия, измены,

Гибсон Уильям / Граф ноль

его себе на ладонь. - Патроны? - На столе. Заряжаются вручную, головки разрывные. Тернер отыскал прозрачный тубус из пластика янтарного цвета, открыл его левой рукой и извлек патрон. - Почему для этого дела выбрали меня, Конрой? Он осмотрел патрон, потом осторожно вставил его в одно из шести барабанных гнезд. - Не знаю, - ответил Конрой. - Решили, наверное, - едва только пришла весточка от Митчелла, - что тебе рано еще на покой... Тернер щелчком вогнал барабан на место и резко его крутанул. - Я сказал: "Почему для этого дела выбрали меня, Конрой?" - Обеими руками он поднял пистолет. Вытянул руки, целясь в лицо Конрою. - Когда имеешь дело с такой пушкой, иногда можно заглянуть в дуло и, если свет падает правил

Честертон Гилберт, Кит. / Рассказы о патере Брауне

судить, была открыта для посетителей, и я, как бывалый репортер, не долго думая, уселся за длинный стол и потребовал сидра. Тучный мужчина в черном оказался человеком весьма сведущим, особенно когда речь зашла о местных достопримечательностях, а маленький человек в черном, хотя и говорил значительно меньше, поразил меня еще большей образованностью. Мы разговорились; однако третий из них, старый джентльмен в узких брюках, держался надменно и отчужденно и не принимал участия в нашей беседе до тех пор, пока я не завел речь о герцоге Эксмуре и его предках. Мне показалось, что оба моих собеседника были несколько смущены этой темой, зато третьего она сразу же заставила разговориться. Тон у него был весьма сдержанный, а выговор такой, какой бывает только у джент

Гиляровский Владимир / Москва и москвичи

ные со своими "марухами". Не видя ничего перед собой, шатались нанюхавшиеся "марафету" кокаинисты обоих полов и всех возрастов. Среди них были рожденные и выращенные здесь же подростки-девочки и полуголые "огольцы" -- их кавалеры. "Огольцы" появлялись на базарах, толпой набрасывались на торговок и, опрокинув лоток с товаром, а то и разбив палатку, расхватывали товар и исчезали врассыпную. Степенью выше стояли "поездошники", их дело -- выхватывать на проездах бульваров, в глухих переулках и на темных вокзальных площадях из верха пролетки саки и чемоданы... За ними "фортачи", ловкие и гибкие ребята, умеющие лазить в форточку, и "ширмачи", бес- шумно лазившие по карманам у человека в застегнутом пальто, заторкав и затырив его в толпе. И по всей площади -- нищие, нищие... А по ночам

Голдинг Уильям / Шпиль

ься. - Отойдемте-ка в сторонку и поговорим без помех. Вот сюда. Пускай, если вам угодно, собор плавает. Дело не в слове. Положим, это так... - Именно так, Роджер. Мы всегда знали это. Теперь ты убедился, что мне можно верить. Эта яма совсем не нужна. - Я копаю, чтоб убедить своих людей. - Твою армию? А я-то считал тебя военачальником. - Бывает, армия ведет начальника. - Плох такой начальник, Роджер. - Послушайте меня. Фундамент, или настил, если хотите, едва выдерживает собор. Больше ему не выдержать, разве только самую малость. И теперь мои люди это знают. Джослин старался соблюсти торжественность, но в его голосе невольно прозвучала снисходительная насмешка: - Ведь эта яма и для меня, правда,

Голдинг Уильям / Повелитель мух

зверя, змея, и спрашивает, он вернется или нет. - Да нет никакого зверя! - Он говорит, утром змей превратился в канат, как которые тут висят по деревьям. Он спрашивает, зверь вернется или нет? - Да нет же никакого зверя! На сей раз уже не смеялся никто, все строго глядели на Ральфа. Ральф запустил обе пятерни себе в волосы и рассматривал малыша с интересом, с отчаянием. Джек выхватил у него рог. - Ральф совершенно прав. Никакого змея нет. Ну, а если и есть тут змея, мы ее изловим и уничтожим. Мы будем охотиться на свиней и для всех добывать мясо. А заодно уж и насчет змеи проверим. - Но нет же тут змей! - Вот пойдем охотиться и точно проверим! Ральф почувствовал досаду и на минуту - беспомощность. Тут было что-то, с чем

Голиков Аркадий / В дни поражений и побед

дя забарабанили по крыше. Юрий Борисович морщится, - придется переждать дождь. Через полчаса гроза прошла, но стало уже совсем темно: - Ну, я пойду, - сказал Агорский, вставая. Едва сдерживая волнение, следит Эмма за тем, как направляется он к вешалке. И слышит оттуда через минуту встревоженный голос: - Марья Сергеевна, вы не брали моего пальто? - Нет, - удивленно отвечает та. Агорский быстро выбегает на пустую улицу... Но кругом темно, тихо, ничего не видно и не слышно. Воры скрылись. XIV. Запыхавшись, порядком измокший, бежал Николай со своей увесистой и - главное - неудобной поклажей. Инсценировка кражи, повидимому, удалась как нельзя лучше. Вот и курсы, но отчего там сегодня так темно? Должно быть электри- чество навер

Голсуорси Джон / Сага о Форсайдах. Конец главы.

ециальные контракты на специальные корабли, в специальных портах, со специальными восточными купцами. В свое время он много поработал! Тогда умели работать. Теперешние мо- локососы вряд ли вникают в смысл этого слова. Он входил во все мелочи, знал все, что делалось в фирме, иногда просиживал за работой целыми но- чами. И всегда сам подбирал себе агентов и гордился этим. Умение подби- рать людей, как он часто говорил, и являлось секретом его успеха, а при- менение этой хитрой науки было единственной частью работы, которая ему действительно нравилась. Не совсем подходящая карьера для человека с его способностями. Даже теперь, когда фирма была преобразована в "Лимитэд компани" и дела ее шли все хуже (он давно разделался со своими акциями), старый" Джолион чувствовал о

Гончар Олесь / Берег любви

ет но чтобы такое... Были в районе Мальты, когда настиг внезаяный, яростных баллов шторм, совсем неожиданный здесь в такую пору... Курсанты не знали передышки уже вторую ночь, раз за разом вылетали из кубриков в шквалистую тьму, чтобы встать на смену или на подмогу изнуренным до крайней степени товарищам. Паруснику, казалось,, не будет спасения, его бросало как щепку, на него непрестанно обрушивались из тьмы тысячетонные водяные громады. По' сравнению с ними парусник выглядел совсем хрупким, и новичкам чудом казалось то, что эти грозные валы, надвигавшиеся горы воды до сих пор не раздавили их суденышко с гордым именем "Орион", что оно наперекор всему держится, снова и снова оказываясь на высоченных гребнях волн. В такие ночи особенно тревожно ощущаешь, какие под тобой страшны

Гончар Олесь / Рассказы

о навевает на нас грустные воспоминания о войне, склоняет каждого на невеселые раздумья, и после этого уже как-то и разговаривать не хочется. Молча сидим вокруг угасающего костра, слушаем стрекотню кузнечика. Потом расстилаем камыш, располагаемся на ночлег. До утренней зорьки у нас остается не так много времени. Ночь прозрачная, бесшумная, теплая; словно бархатом окутывает человека этот мягкий степной воздух. Хорошо, хорошо, что мы поехали сюда зоревать! Какой бы там ни была наша завтрашняя охота, но я уже счастлив тем, что очутился с товарищами здесь, среди просторов этих ЧпрыКамышей, где ночь словно и в самом деле какие-то чары таит в себе, загадочно о чем-то перешептывается с камышами, а озеро все больше светится под луной, а наши высокие заводские дымы за Днепром все