издавала, вовсе не походили на голос попугая. Она умела петь.
И пела нежным дрожащим голосом о желтой птичке, сидящей высоко на
банановом дереве.
Карлос отсутствовал. Табита оставила ему сообщение, сказав, что
позвонит попозже, а сама подумала, что скорее всего не станет этого
делать. Она могла с тем же успехом сократить свои потери и улететь на
Фобос или в Долговечность, посмотреть, нет ли там чего-нибудь или
кого-нибудь, кто не улетел на карнавал.
Табита пила, наблюдая за перчаточником. Он ей даже нравился. Он был
загорелым и холеным, с лоснящимися черными волосами. На нем была изящная
красно-белая блуза в тонкую полоску, псевдобрюки и сапожки-эспадрильи.
Похоже, он был даже талантлив, хотя нервная, пронзительно звучавшая
перчатка сейчас была уже несколько старомодной, даже в Скиапарелли, где
все держалось вечно. Звук был глубоким, электронно-сглаженным и плавным,
но сопровождавшее его тремоло было столь прекрасным, что с трудом можно
было отличить отдельные ноты. Мелодия стремительно пошла вниз и
разделилась на две, создавая гармонию сама с собой. Публика
зааплодировала. Мужчина улыбнулся. Птица устроилась на его плече,
прижавшись к его щеке с закрытыми глазами, и тоже запела - жутковатую,
тихую и проникновенную песню без слов.
Хейди протерла стойку возле локтя Табиты.
- Еще выпьешь? - спросила она.
- О'кей, - сказала Табита, допивая стакан. Еще раз выпить, еще раз
попробовать дозвониться Карлосу - и в путь. - Я сейчас вернусь, Хейди, -
сказала она и пошла назад к телефону.
Карлоса все еще не было. Его улыбающееся изображение предложило ей
назваться и оставить свой номер телефона. Табита стукнула кулаком по
стене.
- Гуляешь где-нибудь на вечеринке, да, Карлос? Что ж, надеюсь, ты
веселишься, потому что мне совсем не весело.
- Ошиблись номером? - поинтересовался голос у нее над головой.
|