раз за двадцать
пять. Крайне левая освободительная партия Миллингтона получила
свои обычные десять, но настоящим ударом была Бертравова партия
Свободы. Популярность Бертрана стояла на невероятных двадцати
процентах населения.
- Эти цифры для тех, кто имеет мнение и может голосовать, -
пояснил Каринз. - Конечно есть обычная орава, которой наплевать, но
мы знаем как они разделяются. Они так или иначе последуют за всяким,
кто доберется до них последним. Вы видите, новости плохие.
- Вы уверены в этом? - спросил помощник генерального
почтмейстера. Он был лидером республиканского крыла Объединенной
партии и не прошло еще и шести месяцев, с тех пор как он говорил им,
что они могут забыть о Бертраме.
- Да, сэр, - ответил Каринз. - И поддержка растет. Эти
беспорядки на труловом въезде, вероятно, дали им еще пять пунктов,
здесь не показанных. Дайте Бертраму шесть месяцев и он нас опередит.
Как вам нравятся ихние яблочки, мальчики и девочки?
- Не нужно быть легкомысленным, мистер Каринз, - сказал
Президент.
- Сожалею, мистер Президент, - Каринз совсем не сожалел и он
победоносно ухмылялся помощнику генерального почтмейстера. Затем
он щелкнул переключателем, демонстрируя иные расклады.
- Мягкие и твердые, - объяснил Каринз. - Заметьте, что голоса
Бертрама весьма мягкие, но твердеют. Гармоновские настолько тверды,
что их у него не отнять без ядерного оружия. А наши малость походят на
масло. Мистер Президент, я не могу даже гарантировать, что мы будем
самой большой партией после выборов, не говоря уж о том, что сможем
сохранить большинство.
- Невероятно, - пробормотал председатель комитета
объединенных начальников штабов.
- Хуже, чем невероятно, - покачала головой представитель
коммерции. - Катастрофа. И кто победит?
- Бросайте жребий, - пожал плечами Каринз. - Но если бы мне
пришлось говорить, я бы выбрал Бертрама. Он получает больше наших
голосов, чем Грамон.
- Вы все молчали, Джон, - |