разбегавшиеся во все стороны глаза, потёр руки и. прохныкав какое-то
извинение, выскользнул из комнаты с самым жалким и подавленным видом. Но Коко,
припав ухом к двери, успел услышать, как тот шёпотом приказывал полицейским
охранять все двери и никого не выпускать из цирка.
Оставшись один, Коко с досадой стукнул себя самого по затылку:
- Скольких дураков я высмеял в своей жизни и всё-таки сам остался дураком!.. Я
подал униженное прошение Тайному совету! Я надеялся, что моего Персика помилуют
за его талант и музыкальные способности! Я надеялся! И вот теперь мы пропали!..
Понимаешь ты это, ветчинная морда, или нет? Плакать нам надо. Однако
безвыходных
положений не бывает! Я это твердо знаю. Но что делать, если всё-таки нет
выхода?
Коко подхватил на руки поросёнка и заглянул ему в глаза:
- Мы спасёмся с тобою вместе или из нас сделают одно общее чучело. Прыгай! - Он
раскрыл красивый кожаный футляр, вроде того, в каком музыканты носят большие
трубы, и уложил туда поросёнка. - Сиди теперь тут тихо, как мышонок, или ты
пропал.
Поросёнок понятливо глянул на него маленькими весёлыми глазками и лизнул в нос
языком. Коко застегнул футляр. Потом он, стиснув кулаки, остался стоять посреди
комнаты, напряжённо думая.
...Минут через пятнадцать у циркового подъезда, взвизгнув тормозами,
остановилась полицейская машина. Борта её автоматически откинулись, и из нутра
высыпались два десятка полицейских, готовых кого угодно валить, тащить, вязать
и
колотить. Последним из них выскочил Инспектор. А уже после последнего выполз,
потирая руки, Почётный Ростовщик.
Полицейские в одно мгновение выстроились в линию и застыли. Они были очень
похожи друг на друга, да и не удивительно: все они были одного выпуска и одной
марки, с одного и того же завода. Только Инспектор был обыкновенный старший
полицейский, и у него были даже когда-то папа и мама. о чём он, впрочем,
совершенно позабыл за время службы в полиции.
- Внимание! - сказал Инспектор, и у механических полицейск |