попутать
направление. А может быть, по древним еще привычкам эвенк никогда не по-
казывает путь, куда собирается идти. Они не всегда такие наивные, как
нам кажутся, древние поверья и привычки.
Из всех народов, населяющих тайгу, я больше всего люблю эвенков. Мо-
жет быть, за то, что они дольше других отстаивают свое родное место под
солнцем. С какой-то необыкновенной страстью держатся за леса и тундры,
не рассыпаясь и не разбредаясь по чужим весям. Люблю их, и это точно, за
скрытую привязанность к земной красоте, к природе. Она в них совсем так
же, как врожденная культура общности людей. Не брызжет наружу, не прояв-
ляется, но крепко и основательно лежит в сердце, и ничем не вытравишь ее
оттуда: ни прекрасными обещаниями сладкой жизни, ни горькой отравой -
алкоголем, ни проповедью к поклонению перед всесильной машиной.
Я люблю бродить с интеллигентами тайги, так зовут знатоки таежных
эвенков, в рабочих маршрутах и охотничьих переходах, люблю их, в меру
молчаливых и в меру разговорчивых, но всегда готовых добром откликнуться
на добро. Стремительное движение отнимает что-то безвозвратно и у них,
они, как и все вокруг, меняются, но все-таки держатся, из последних сил
цепляются за свое таежное, в наших понятиях, глухое место под солнцем. И
не дай тому случиться, чтобы и они потеряли его. А случись такое, я глу-
боко уверен, миру будет нанесен непоправимый и, может быть, последний
удар.
Мысли мои текут безотчетно, легко. Я иду следом за Осипом, слыша за
собой шаги Василия, и мне хорошо в этом охранном движении. Я могу не
следить за направлением, не думать о правильности пути, не быть ответс-
твенным за каждый неверный шаг. Все это сейчас неосязаемым грузом на
плечах моих товарищей, но они даже не знают об этом. Они просто идут, а
значит, живут движением, миром тайги. Редкая для моей профессии расслаб-
ленность посетила меня и балует своей слабостью. Даже с хорошим провод-
ником в маршрутах я обыч |