ой верхней точки. Глухая темнота.
Тишина иногда прерывалась выстрелами, звоном разбиваемых стекол, криками.
Временами темноту прорезали фары проезжающих автомашин.
Я снова сел в машину и спустился вниз до Люблинской. Здесь было совсем
тихо. По-видимому, основные события развертывались в центре города, откуда
доносились выстрелы и крики.
Мой дом, по сегодняшним меркам, находился в неприятном соседстве: рядом с
мединститутом, у инфекционной больницы. Подъехав к нему, я остановился и
всмотрелся в окна своей квартиры. В гостиной, сквозь занавеску слабо
пробивался свет. Возможно от свечи или карманного фонаря. Я облегченно
вздохнул.
Ворота во двор были открыты. Я загнал в него УАЗик и, захватив оружие,
вышел из кабины, помог выйти Наташе.
Глава III
В ГОРОДЕ
Картина, представшая перед нами в моей квартире, была весьма живописная:
заставленный бутылками стол, свеча, вставленная в горлышко одной из них,
спящий за столом Николай с недопитым стаканом коньяка в руках, Юрка лежал на
диване в объятиях какой-то полуголой девицы.
Я повернулся к Наташе и развел руками. Она только вымученно улыбнулась.
- Сейчас я вас устрою,-пообещал я.-Поскольку эти оболтусы здесь, то их
комната свободна.
Однако на Юркиной кровати кто-то спал. Я подошел поближе и вздрогнул от
неожиданности. Это был Фан-томас, в миру Александр Иванович Паскевич, мой
старинный друг и сокурсник, блестящий хирург-травматолог, трижды женатый и
трижды разведенный, сложный конгломерат достоинств и пороков. Он лежал в
одежде, уткнувшись носом в подушку и мелодично похрапывал. Густой запах
перегара заполнил комнату. Наташа-маленькая заплакала.
- Сейчас, сейчас!-Успокоил я ее.-Сейчас ты поспишь, а завтра мы поедем
смотреть лебедей.
- А где они?-спросила она, перестав плакать.
- На большом-большом озере! Там ты будешь жить с мамой в домике и к тебе
приплывут лебеди.
- А они знают сказки?
- |