Радий Петрович Погодин
КИРПИЧНЫЕ ОСТРОВА
Рассказы про Кешку и его друзей
КАК Я С НИМ ПОЗНАКОМИЛСЯ
Е сть у меня друг – замечательный человек и хороший геолог. Работает он на
Севере, в Ленинград приезжает редко, писем совсем не пишет – не любит. От людей
я слышал, что семья моего приятеля переехала на другую квартиру. Я поспешил по
новому адресу: авось узнаю чтонибудь о товарище, а повезет, так и его самого
повидаю.
Дверь мне открыл мальчишка лет восьмидевяти. Он показался мне немного
странным, все время поеживался, на меня не глядел, прятал глаза. Мальчишка
сказал, что друг мой ушел утром и еще не приходил. Говорил он не разжимая рта,
сквозь зубы, и очень торопился. Наверное, я оторвал его от интересной игры. Ну,
а мне торопиться некуда. Я вошел в комнату, сел на диван и стал читать книгу.
Прочитал страничку, прочитал другую, слышу, за стенкой ктото запел.
Шли лихие эскадроны
приамурских партизан…
Поет человек и пусть себе поет, если ему весело. Я сам люблю петь. Только я
это подумал, как за стеной снова раздалось:
Шли лихие эскадроны
приамурских партизан…
Теперь он пел громче, почти кричал, а на словах «лихие эскадроны» подвывал
немного и захлебывался. Потом запевал опять и опять… и все про партизан. Я
пробовал читать книгу, но у меня ничего не получалось. Певец так завывал, что я
не вытерпел, вышел в коридор и постучал в соседнюю дверь. Песня раздалась еще
громче. Я даже удивился, как это можно так петь. Я постучал еще раз и еще…
Наконец пение прекратилось, за дверью раздалось шмыганье носом и глухой голос
сказал:
– Чего?
– Послушайте, не можете ли вы петь потише?
– Ладно, – согласился певец и тут же заорал так громко, что я попятился от
двери:
Шли лихие эскадроны
приамурских партизан…
Потом началось чтото совсем непонятное. «Шли лихии… Шли лихии… Шли
лихии…» – выкрикивал певец не своим голосом.
Я совсе |