Книга "ЭКСПАНСИЯ - III", ЮЛИАН СЕМЕНОВ

Краткое описание/вступление:

                              ЮЛИАН СЕМЕНОВ

                             ЭКСПАНСИЯ - III

                                 1947



ШТИРЛИЦ                                          (Барилоче, сорок седьмой)



     Ну и что, спросил себя Штирлиц, как будем жить дальше? Ты  и  я,  два
человека, существующие в  одном  и  том  же  обличье,  но  думающие  порой
по-разному, мура собачья, ей-богу.  Почему, возразил он себе,  прибегни  к
спасительному <все  разумное  действительно>,  сколько  раз  тебя  выручал
Гегель с  его  абстрактным,  отрешенным  от  суеты  мышлением,  выручит  и
сейчас...
     Двадцать  пять  лет  я  не  был  в  России;  четверть  века,  страшно
произнести...  Это все ерунда, что  я  живу  ей,  грежу  ею,  изучаю  все,
связанное с ее трагической и великой судьбой; я похож на доктора,  который
ставит диагноз, наблюдая пациента через толстое пуленепробиваемое стекло.
     Я живу здесь, в Барилоче, у  подножия  Анд,  в  столице  горнолыжного
спорта Аргентины, в семи милях от коттеджей, где  обосновались  физики,  -
среди  них  есть  местные,  родившиеся  в  этой  прекрасной  стране,  есть
эмигранты, сбежавшие от гитлеровцев, а есть нацисты, те, которые  работали
в исследовательских институтах рейха; истинный  ученый  похож  на  зрячего
слепца, он одержим  своей  идеей,  он  редко  задумывается  над  тем,  кто
воспользуется его идеей, сделавшейся хиросимской явью;  всю  свою  историю
человечество пугалось шагать во тьму неизведанного и все  же  -  шагало...
Что же,  спросил  он  себя,  да  здравствует  инквизиция,  которая  хотела
удержать мир от знаний?! Бред, ужас какой-то...
     Я живу здесь уже четыре месяца, без связи  с  Роумэном,  учу  веселых
аргентинцев  кататься  на  <росиньолях>  по  бело-голубым  снежным  полям,
которые  становятся  синими,  ледяными  в  середине  июня,   когда    зима
окончательно вступает в свои права, метут вьюги, ломко  стреляют  искры  в
каминах пансионатов, что открыли вокруг подъемн