ергиеве, на
Соловках, в Валааме, Сарове, Почаеве, в Оптиной Пустыни, в Нилове, Святых Горах,
во всех
местах, сколько-нибудь знаменитых своей святостью.
"Много путешествовал и вешал, т.е. проверял все жизни, - пишет Григорий, -
паломничеством мне пришлось переносить нередко всякие беды и напасти, так
приходилось,
что убийства предпринимали против меня... и не один раз нападали волки, они
разбегались, и
не один раз нападали хищники, хотели похитить и обобрать, я им сказал, что не
мое, а все
Божие, вы возьмите у меня - я вам помощник, с радостию отдаю. Им что-то особенно
скажет в
сердцах ихних, они подумают и скажут: откуда ты и что такое с тобой? Я сей
человек,
посланный, брат вам и преданный Богу. Теперь это сладко описать, а на деле-то
пришлось
пережить". Он, однако, вынес отрицательное впечатление о монастырской жизни,
найдя в ней
много лицемерия, смутило его, в частности, сожительство монахов с женщинами.
Поделился он
сомнениями со старцем Макарием, и тот якобы сказал: "Не удалось спасти душу в
монастыре
- спасай в миру".
Обычно летом Григорий возвращался в Покровское, "по-прежнему жал, косил
наравне с
женой и стариком-отцом, а как только кончалось время полевых работ, он брал
палку, одевался
странником и уходил в монастырь". Только один раз исчез он из дому на целых два
года,
по-видимому, в 1901-1903 годах. Возвращения его были праздником для жены и
детей, дети
особенно любили слушать его рассказы о путешествиях, о святых старцах. Но он
предавался с
детьми и простым забавам: играл с ними в мяч, катал на тележке и учил сына, как
обращаться с
лошадьми.
В своем дворе Распутин вырыл яму, где устроил молельню - "вдруг проникла во
мне, -
пишет он, -...что вот сам Господь не избрал царские чертоги, а выбрал себя ясли
убогие... Мне,
недостойному, пришло в голову достигнуть, взял выкопал в конюшне - вроде могилы
-
пещерку, вот я там уходил между обеднями и заутренями молился. |