или отнимать ногу до колена. Дискуссия свелась к аргументу, аргумент безобразно
извернулся, и, как наблюдал лейтенант, привел их в ужас. Тогда доктора начали
драться.
Они колотили друг друга различными частями тел от предыдущих ампутаций. Они
носились вихрем по госпиталю, размахивая своим гротескными дубинками. Пациенты,
которые
потеряли в результате ампутации эти части, соскакивали или сползали со своих
соломенных
тюфяков, отчаянно пытаясь разобрать в дебрях этой схватки докторов, где чьи руки
и ноги.
В середине всеобщей свалки Данбер убежал, выскочив как сумасшедший через
парадный
вход на своей наполовину ампутированной ноге.
Он дохромал до сверкающего зеленью луга, который раскинулся между
Объединенным и
Федеративным корпусами. Корпуса падали друг на друга по кругу как кости домино,
когда
Данбер пробегал мимо, и целились в него из пистолетов. Обнаружив, что его рука
сжимает
винтовку, лейтенант выстрелил в каждый из корпусов до того, как они выложились в
круг. Он
стрелял непрерывно, и каждая из его пуль попадала в голову. Каждая голова
разлеталась на
части. Эти части были похожи на длинный ряд дынь, каждая из которых взрывалась
по очереди
на плечах мертвых людей.
Данбер видел себя со стороны - дикую фигуру в окровавленном госпитальном
халате,
лихо бросающую вызов корпусам. Головы летали в пространстве, когда он пробегал
между
корпусами.
Внезапно не стало ни корпусов, ни стрельбы.
Но возник кто-то за его спиной, зовущий приятным голосом:
- Дорогой... дорогой...
Данбер обернулся.
Позади него бежала женщина. Стройная женщина с румяными щеками и песочного
цвета
волосами. Ее глаза так горели страстью, что Данбер почувствовал, как сердце,
забилось в его
груди. На ней были надеты только мужские трусы, а в вытянутой вперед руке она
держала
окровавленную ступню. Она будто предлагала взять ее.
Лейтенант взглянул вниз на собственную раненую ступню и обнаружил, что она
исчезла.
Он б |