Книга "Страх высоты", Шестаков Павел

Краткое описание/вступление:

ят людей.  Я имею в виду не отдельных людей, а всех. Говорят, что
человечество любить легче,  чем  отдельных людей.  Это не  так.  Отдельных
каждый из нас любит,  а вот всех...  Для этого нужно очень много понимать.
Кротов понимал.  И полюбил всех,  кроме негодяев,  разумеется.  Теперь без
ссылок на  него ни одна книжка по генетике не выходит.  Но в  жизни он был
вовсе не теоретик.  Ездил в Эфиопию. Лечил там, воевал с эпидемиями. У нас
всю страну объехал.  Где-то в  Средней Азии у него умерла жена.  Больше не
женился.  Воспитывал Инку,  писал книгу,  возился с  Антоном.  Если  б  не
Кротов,  Антону никогда бы не стать homo sapiens.  Но старик такой заряд в
него заложил, что хватило на годы.
     Внезапно Рождественский остановился:
     — Слушайте, а вам не надоело?
     — Нет.
     — Я разобрался. Но мне хочется, чтоб вы знали.
     — Да, я понимаю вас.
     — Понимаете?
     Он  посмотрел на  Мазина как-то странно,  совсем не пьяным взглядом и
ткнул сигарету в пепельницу.
     Мазин ждал.
     — Ну,  если хотите.  Только не ловите меня. Ничего такого я все равно
не скажу.  Просто детские воспоминания...  Однажды у  нас была елка.  Не у
нас,  а у Кротовых.  Для детей.  Маскарад.  Дядя Костя дал ему африканскую
маску.  Даже Инке не дал. А ему дал. Это мелочь, конечно, но он любил его.
Тошка часто торчал у него в кабинете. Кротова тогда отстранили от работы в
университете.  Он дружил с Вавиловым.  Тот ему книжку посвятил.  Ну, его и
отстранили.  Оставили только практические занятия.  Но он дома работал.  И
когда работал,  не любил,  чтобы ему мешали.  «Дети, пользуйтесь детством.
Оно не пожизненное!» — так скажет и отправит нас во двор. А Тошку не гнал.
Посадит  на  колено  и  спрашивает:   «Как  дела,  Антон?» —  «Да  ничего,
помаленьку.  Что это вы все пишете,  дядя Костя?» И представьте себе,  тот
серьезнейшим образом рассказывал ему о дарвинизме.
     Впрочем,  вряд  ли  он  тогда почувствовал тягу к  науке.  Отложилось
что-то общ