дние полтора часа со всех сторон внезапно выросли жутковатые утесы,
кокетливо прикрытые потертыми елками, а справа еще разлилась речушка, хоть и
мелкая, но,
судя по грохоту воды, характера довольно вредного. При желании, конечно, можно
было
свернуть, но, ведомые инстинктом "сухой кочки перед костерком", мы, не
сговариваясь,
избрали режим наименьшего сопротивления.
- Мне глючится жилище, - сообщила Нашка, внезапно останавливаясь, и я
машинально
наступила ей на хвост.
Подружка сверкнула глазом и шлепнула меня отдавленным кончиком по ботинкам.
Черт,
я думала "мартинсы" делают из толстой кожи - мне словно кирпич на ногу уронили.
Когда в
ущелье закончило гулять эхо от моего вопля, подруга продолжила свою мысль:
- Нет, серьезно. Вон там между горой странной формы и горелой сосной что-то
желтое... чернеется...
Я старательно выпучила глаза в темные провалы между деревьями, но ничего не
увидела
- ни желтого, ни черного, ни серо-буро-казявчатого. Вместо этого потянула носом
и покачала
головой.
- Тебе показалось, Наш. Ты же знаешь, каковы признаки жилища, помимо самой
постройки.
- Запах горелого?
- Да запах хоть чего-нибудь. - Я пожала плечами. - Где есть люди - всегда
есть
запахи. Если это деревня, здесь вообще не может не вонять!
- А вдруг это очень маленькое поселение и там ничего сейчас не жгут? -
возразила
Нашка.
- Ах-ха, - поддакнула я, - и не мусорят, и по земле не ходят. Ты что,
дорогу видишь,
если на то пошло?
Но права оказалась Нашка. Не успели мы пройти еще сотню метров по жидкому
редколесью, как из темноты выступили конструкции явно рукотворного
происхождения.
Пошатнувшиеся огромные колья когда-то представляли собой основательный забор, но
за
последние десятки лет позабыли о своей фортификационной функции. Это, впрочем,
не
означало, что на огражденную территорию можно войти без последствий. С теми
бревнами, что
уже вросли в землю, я познакомилась обеими коленками пооче |