Книга "Рассказы", Гергенредер Игорь

Краткое описание/вступление:

мой, а затем домой.
   Подобрать что-нибудь старинное, редкое, чтобы в воскресенье вечером у 
ассистента Балакина, человечка довольно серого, но замеченного и оценённого кем

надо, на вечере, где большинство гостей заимствуют у тебя манеру говорить,
одеваться, 
жить, - вдруг минуту-две веско и изящно порассуждать о музыке... "Страсти по 
Матфею" - это как будто бы то, что нужно: достаточно старо, достаточно редко...

непонятность, налёт мистики... Матфей... По Матфею...
   - Простите, вы мне не подскажете...
   - Простите, но я не занимаюсь подсказками.
   Мягкий голосок и своевольно выставленный подбородок, чуть тронутый помадой 
чётко очерченный рот - самый красивый рисунок на этом лице. Лице женщины под 
тридцать. Несколько скуластом, которое при безобидности глаз чем-то намекает на

умение сказать "нет". "Нет", которое никогда не превратить в "да".
   - Простите, не понял...
   - За подсказки в школе ставят двойки.
   - Ах, вот оно что! Ну, разумеется! Разумеется, не "подскажете", а "скажете".

Право, не ожидал среди любителей музыки встретить столь взыскательное отношение
к 
языку.
   Распахнутая куртка, отброшенный за спину капюшон, сумка на плече, русые пряди

из-под вязаной шапочки и поворот головы, и нетерпеливый взгляд в сторону
прилавка, 
на котором - пластинки, пластинки; во всём этом - порыв, напоминающий птицу. 
Птицу, которая должна - попробуй возрази птицелову, чувствующему знакомое 
пощипывание в каждом нерве, - должна оказаться под сетью.
   - "Страсти по Матфею" для меня вопрос жизни. Если можно, не смейтесь, 
пожалуйста.
   Серые глаза сосредоточиваются на нём, он ощущает напряжение, с каким она в 
него всматривается, он свободно погружается в эти глаза, смотрящие так
незащищённо, 
осваивается в мягком свете их зазеркалья, такого глубокого, и, перебирая 
рационалистические формулировки, которыми он весь начинён, останавливается на 
"нацеленности на сострадание". Он слышит в себе сухой щелчок - движение 
началось - и,